Иду на «ты»
Шрифт:
– Да брось ты этого Фродо, паренек. Пусть себе шастает один, коли так приспичило. У тебя что, дел дома мало? Девка твоя небось все глаза выплакала дожидаючись.
– Не могу, дядя Илья, бросить. Я хоббит, я честное слово сдуру дал.
Соловей удивленно поднял мохнатые брови, а Попович впервые за весь допрос глянул на недоноска вполне доброжелательно.
– Ишь ты,– процедил он в редкие рыжие усы.– Нечисть нечистью, а понимание имеет.
Илья вздохнул.
– Ладно, малыш, не скули. От честного слова я тебя освобождаю. Как старший по званию и возрасту. А Гэндальфу
9
Илья имеет в виду Сарумана. См. «Властелин Колец» Толкиена.
– Там его никто не сыщет,– проворчал в сторону Задов.– Шандец колечку… На Привозе толкнуть – тоже надежно было бы.
Попович с легким подзатыльником отпустил обмякшего Фродо, и тот, привычно причитая «моя прелесть», горестно побрел к мосту, поддерживаемый под руки заботливым Сэмом.
– Прощайте, дядя Илья. Спасибо вам за доброту вашу, за ласку…
– Говорил же, лакейский народишко,– резюмировал Задов.– Хозяин еще тот кадр, с комплексом искупителя грехов человечества, а слуга – явный мазохист, если не хуже.
Илья недовольно пожал плечами и, с трудом втиснув мизинец левой руки в полученное кольцо, скептически его осмотрел.
– Ну и как ощущение? – поинтересовался Задов.
– Жмет,– с трудом стаскивая колечко, поморщился Муромец.– Лады, сворачиваемся, вызывай карусель.
Илья еще минутку в нерешительности помедлил, потом, нахмурившись, шагнул к Соловью и, глядя в сторону села, небрежным и вялым аристократическим взмахом протянул ему руку:
– Благодарствую, однако, землячок…
Соловей так же свысока сунул Илье свою лапищу, развернулся и зашагал в лес. По его спине, однако, было хорошо заметно, что внимание Ильи ему польстило. Местные сельчане и дружинники минуту-две оторопело глядели ему вслед, затем спохватились и, похватав дубье и колья, бросились следом.
– Уйдет,– хмыкнул Алеша.– Не впервой гаду.
Кузнецов небрежно бросил вещмешок на дощатую платформу карусели и слегка просел на правую ногу– на плечо его легла тяжелая рука Ильи.
– Слышь, Колян, не обижайся, ты, конечно, мужик свойский, но, если ты еще хоть раз Сивку в свои оперативные игры втянешь, я тебе ноги выдерну. У Бурки моего тридцать девять задержаний на девяти пространственно-временных порубежьях. Он у меня таких гоблинов… гм-м, топтал, что тебе еще двести лет до него ветеранить… Понял?
Кузнецов молча кивнул и кинул взгляд на безмятежно пасущегося поодаль Бурку. Конь недовольно фыркнул, коротко и ехидно заржал, нагловато подмигнул Кузнецову лиловым глазом и растворился в репейнике.
– А вообще-то ты, Колян, молоток, есть хватка. Будет из тебя толк. Научу я тебя рубить супостата по-македонски, поднаберешься опыта, и цены тебе не будет. Реальность эта заштатная нам вообще-то и не нужна была, да только комиссар наш просил тебя в деле пощупать. Таперича, однако, мы тут – будь покоен – закрепимся, да и разгулов-затрапезников осадить стоило. Опять же над ушкуйниками нашими лукоморскими контроль тут надобен.
Карусель скрипнула, и над безмятежной речкой Смородиной поплыли знакомые слова песни «То не грозное небо хмурится, не сверкают в степи клинки…». Илья довольно хмыкнул. Выпрыгнувшая из реки русалка легко сделала над Калиновым мостом в воздухе безукоризненный кульбит, махнула дружинникам рукой и без всплеска вошла в воду.
«Десять баллов!» – вздохнул Попович, оценивая опытным взглядом то ли прыжок блондинки, то ли ее бюст, и привычно прикрыл глаза. Ярмарочные карусели он ненавидел с детства. От монотонного кружения на одном месте и пестрой лубочной росписи Алешу, как правило, тошнило.
Глава 3
ТАИНСТВЕННЫЙ ОСТРОВ
– …А потом они поймали господина Соловья в мэрии, где товарищи Попович и Никитич держали его за руки, а товарищ Муромец прилюдно выбил ему вставные золотые зубы. Счет от дантиста нам уже поступил. Так что товарищеский суд гражданину Муромцу на этот раз обеспечен. И никакие прежние заслуги, Илья Тимофеевич, вам не помогут… Трое суток домашнего ареста всем троим. Так. Закончу хорошей новостью.– Командир резко повеселел и, ласково прищурившись, обвел взглядом враз насторожившиеся лица.
В штабной палате, расписанной суровыми ликами ветеранов а-ля палех, моментально установилась кладбищенская тишина.
– Ну-с, орлы… Или никому не интересно, что за праздник пришел на нашу улицу?
Ответом было злобное молчание. Наученные горьким опытом предыдущих совещаний, все знали, что хорошие новости были глобальным и законченным свинством, которое им обычно пытались преподнести в наиболее удобоваримом виде.
– Итак, господа и товарищи, нам ввели новую штатную единицу – командующий военно-морскими силами.
– Бегущий по волнам,– донеслось из угла палаты.
– Кто-то хочет дать развернутый комментарий на гауптвахте? – поинтересовался начальник отряда.
Желающих не нашлось.
– Какие будут предложения? Естественно, конструктивные,– уточнил командир.– Или вы сговорились в молчанку играть? Я же не с потолка взял эту должность. Это приказ.
С этими словами начальник отряда выразительно кивнул на потолок, а потом зачем-то заглянул под стол.
– А зачем нам отдел военно-речных сил? – спросил вольный сын казахского народа Батырбек.
– Военно-морских сил,– поправил командир.– И я очень рад, что хоть кто-то радеет за общее дело. Будем считать вашу кандидатуру утвержденной. Спасибо, Батыр, что вызвались добровольцем. Начальника штаба попрошу оформить приказ по отряду и довести до всего личного состава.
– Православные! Что творится-то? – неожиданно для всех истошно запричитал вольный сын степей.– Грех на душу берете! Не простится вам…
После этих необдуманных слов неотвратимо, как цены на горючее,из-за стола стал подниматься насупленный Малюта.