Иду на Вы
Шрифт:
– Не-е, – слегка обиженно протянул отрок, с испугом косясь на лежавшую у ног парня саблю. – Купеческий сын!
– Вижу, что не крестьянский! Лицо сытое, руки гладкие… – оглядев его с ног до головы, усмехнулся Славко и вспомнил мелькнувший к стогам мешок: – Так вот что за тень давеча здесь была…
– Какая еще тень? – испуганно закрутил головой отрок.
– Не бойся – твоя! – поспешил успокоить его Славко, видя, что незнакомец, очевидно, после пережитого ужаса, пугается теперь всего. – От половца, что ль, в стогу
– Д-да!
– Сам-то хоть наш? Русский?
– Еще бы!
– А ну, перекрестись!
– Сейчас, только главу пред Господом обнажу!.. – отрок сорвал с себя шапку и, истово ударяя себя перстами, перекрестился: – Вот! Вот! Вот! Вот!
– Наш! – с удовлетворением признал Славко и, подняв с земли саблю, для удобства оперся на нее: – Ну, а теперь сказывай, как тебя звать?
– З-з-звенислав! Во Святом Крещении – Борис!
– Как-как?
Славко от удивления даже рукоятью сабли лоб себе почесал.
Незнакомец, в ужасе проследив за каждым его движением, еще сильней заикаясь, повторил:
– З-ззз-звенислав!
– Ну и имя! – засмеялся Славко, возвращаясь в прежнюю позу. – Первый раз слышу такое!
– Это отец меня в честь золота так наз-звал. Уж очень он з-ззвон монет любит!
– То-то я гляжу, ты все позваниваешь! Замерз, что ли?
– Нет, это я от страха! – со вздохом объяснил Звенислав. – А так мне совсем не холодно!
– Еще бы! – с завистью покосился на его шубу и сапоги Славко. – В такой одеже тут до весны просидеть можно!
Звенислав, понемногу приходя в себя, слегка успокоился, а когда понял, что ничто ему тут не угрожает, решил даже взять свой верх над этим насмешливым, наглым смердом.
– Да у меня таких тулупов знаешь сколько? – горделиво приосанившись, спросил он, и сам 60 же ответил: – Больше, чем пальцев на твоих руках! А шуб и сапожек – и того больше!
Он, видно, перешел на свою самую излюбленную тему и готов был продолжать это перечисление до вечера.
Но Славко больше всего на свете не любил, когда эти богатые, в городах-крепостях отсидевшись, перед ними, нищими, половцами разоренными, добром своим хвастают.
К тому же ему давно пора было быть дома. Вспомнив про деда Завида, про плетку, он разом поскучнел и отмахнулся:
– Ну и считай их, пока за тобой вернутся! А я пошел!
Скрипя снегом, Славко продолжил было прерванный знакомством с купеческим сыном путь. Но тот вдруг внезапно с испугом окликнул его:
– Эй, ты куда? Постой!
Столько страха и отчаяния прозвучало в этом голосе, что Славко невольно приостановился:
– Ну, чего тебе еще? – недовольно спросил он.
– А… если не вернутся?
– Чего-о?
Славко оглянулся и словно впервые посмотрел на Звенислава.
Ничего не скажешь, одет он действительно был, как добрый молодец в сказке. Если бы не сказал, что из купеческого рода, то можно было спутать с самым что ни на есть княжичем! И про то, что таких шуб, шапок и сапог у него великое множество, сказал, видать, не для красного словца.
И озорная мысль вдруг пришла в голову Славке.
Бурча себе под нос: «Так я и поверил, чтоб за купеческим сыном, да не вернулись! А вот чтоб он своим богатством поменьше хвастал… Да и мне б заодно приодеться не мешало…», он вернулся к стогу и уже громко уточнил:
– Не вернутся, говоришь?
– Ну да! – жалобно глядя на него, закивал Звенислав.
Несколько мгновений Славко боролся с собой: правильно ли он делает или нет. Наконец решил, что нет ничего худого в том, если тот, у кого есть все, поделится с тем, у кого ничего нет, и с деланным испугом покачал головой:
– У-у! Тогда плохи твои дела!
– Почему? – не на шутку встревожился Звенислав.
– Да понимаешь, одет ты уж слишком богато…
– И что ж в том плохого?
– Да нет, ничего! – поспешно согласился Славко, делая вид, что успокаивает купеческого сына, но на самом деле только пугая его. – В стольном граде Киеве да Великом Новагороде, может, это и хорошо! А у нас тут много лихих людей по дорогам бродит.
– Ой! – вырвалось невольно у Звенислава.
А Славко все продолжал, нагоняя голосом и жестами страху:
– С кистенем, топором за поясом… До таких, как ты одетых, охочие!
– Ой-ой!!
– Такие, что и «ой!» сказать не успеешь! А от них Бог спасет, так к половцам в плен попадешь!
Славко ожидал, что упоминание о половцах окончательно добьет Звенислава, но оно, наоборот, неожиданно вызвало в нем надежду.
– Ну, у этих меня отец выкупит – я ему грамотку напишу! – с легким небрежением махнул 61 он рукой.
Надо было срочно выправлять положение. И Славко тут же смекнул, что именно он должен делать.
– Как! – с нарочитым ужасом переспросил он. – Ты еще – и писать умеешь?
– А то! Еще как!
Вот новая напасть!
Услышав про то, Славко даже про свою главную цель позабыл. Ах, как он всегда мечтал научиться грамоте… И он, с самым живым интересом, почти с мольбой, попросил:
– Покажи!
Звенислав с удивлением покосился на него и, подняв палку, с готовностью принялся водить ей по снегу:
– Вот – аз, буки, веди…
«Аз, буки, веди…» – словно молитву, повторил про себя Славко и с досадой шепнул:
– Эх, будь у нас больше времени, я бы так и всю азбуку выучил!
– Что ты сказал? – не понял Звенислав.
– Я говорю, что тогда тебе никакой выкуп не поможет! – спохватившись, поправился Славко.
– Это еще почему?
– А потому что тех, кто считать да писать умеет, половцы сразу в Царьград продают! А оттуда в такие страны, где не то что у нас, на Руси. Там, говорят, рабов совсем за людей не считают!