Иду на Вы
Шрифт:
– Да так… – не останавливаясь, упрямо пробормотал тот. – Сейчас только посмотрю, кто там…
Славко развел руками небольшое углубление, куда уходили кровавые следы и, зашуршав сеном, исчез в стогу.
– Эй, Звенислав! – послышался вскоре оттуда его приглушенный голос. – Скорее сюда!
Здесь – гонец!
Кляня все на свете, Звенислав проследовал за Славкой и увидел, что в противоположном от того места, где прятался он сам, конце стога действительно лежал раненый гонец. Это был могучий, рослый мужчина, лежащий на спине, беспомощно разметав руки. Кольчуга его была изорвана, доспехи измяты, и сквозь них обильно струилась кровь. Губы гонца беспрестанно шевелились, и он повторял в забытьи одни и те же слова:
«Наказываем тебе, князь, быть с войском к концу весны в Переяславле. А оттуда мы всей Русью двинем на Степь. А все это велим хранить в великой тайне»… М-ммм!
– И правда, гонец! – прошептал Звенислав.
– Эка они его… – покачал головой Славко, кивая на бок и на грудь: – Смотри – и здесь порезан, и тут…
– Глянь, стрела из груди торчит!
– Не трогай ее – а то он сразу кровью изойдет!
Звенислав растерянно посмотрел на гонца, на Славку:
– Что же нам тогда делать?
– Как что? Кровь остановить да раны перевязать! – деловито отозвался тот и приказал: – Что сидишь? Рви на части исподнюю одежду!
– Чью? – не понял купеческий сын.
– Мою, которая на тебе осталась! – теряя терпение, прикрикнул на него Славко. – Да живее! А я ее на раны – вот так… сюда, а теперь туда… так… так!
Быстро и умело он принялся перевязывать гонца, который продолжал бормотать:
– Наказываем тебе, князь…. М-ммм…
– Что это с ним? Бр-рр… Бредит? – зябко передернул плечами Звенислав.
– Нет, не бред это! – закончив наконец свою работу, отозвался Славко.
– А что же?
– Как что? Это ж – гонец?
– Ну и что? – продолжал недоумевать Звенислав.
– А то, что гонцы всю дорогу грамоту твердят, чтоб наизусть выучить!
– Зачем?
– Зачем, зачем… – проворчал, теряя терпение, Славко. – Чтобы на словах передать, если вдруг грамоту истеряют!
– Это хорошо, значит, передаст теперь на словах! – примирительно заметил Звенислав.
– Да? – язвительно оборвал его Славко. – А сама грамота к половцам уедет? Слыхал, что в 64 ней сказано? «Хранить в великой тайне!»
– «В тайне…» М-ммм! Пи-ить… – словно услышав его, подал голос гонец.
– Сейчас, родимый, сейчас!
Славко поспешно вылез из стога, набрал полную горсть снега, подышал на него и, вернувшись, стал выдавливать оттаивающие капли в слегка приоткрытый рот гонца.
– Пьет! Как же это он такую важную грамоту не уберег?
– А что он мог поделать? Видал, сколько на него половцев налетело!
– Да уж как не видать… Все видел!
– Ждали они его тут! – вздохнул Звенислав. – Из-за этой самой грамоты и ждали! Я пока в стогу сидел, все слышал. Какой-то князь-изгой выдал половцам тайну этого нашего похода!
Вот они и решили проверить, правда ли это… Нарочно сделали вид, что совершили набег и ушли!
– Теперь все ясно! Теперь мне понятно, почему этот набег сразу таким странным показался! – задумчиво произнес Славко. – А ты тоже хорош! – накинулся он на Звенислава. – Что – трудно было предупредить его?
– Как? – удивился тот. – Я сам тут сидел и дрожал от страха!
Славко смерил его уничтожающим взглядом и процедил сквозь зубы:
– Трус ты!
– Да, трус! – неожиданно согласился Звенислав.
Наступило неловкое молчание, которое не решались прервать ни один, ни другой.
Наконец Славко, поразмыслив, с неожиданным уважением отметил, что не часто даже самый смелый человек сам признается в своей минутной слабости, да еще такой, как трусость, и решил прийти на выручку купеческому сыну:
– Ладно, ты такое пережил, что не мудрено испугаться. Это и у других, даже самых сильных и смелых, бывает! – успокаивающе сказал он Звениславу.
Но тот и не подумал принимать руку помощи:
– У других бывает. А у меня всегда! – с горечью отозвался он и, едва не плача от собственного бессилия, добавил: – И, сколько себя помню, я всегда был таким. Думаешь, мне самому это нравится? А поделать с собой ничего не могу! Как только захочу смелым стать, так сразу же… ой!
– Ну что там на этот раз? – поморщился Славко.
«Ну, прямо и смех и грех с этим купеческим сыном».
А тот наклонился к нему и беспомощно прошептал:
– К-кажется, он меня тронул!
– Эх ты, – засмеялся Славко. – Это же он начал в себя приходить!
– Точно, шарит руками везде… – взглянув на гонца, подтвердил Звенислав. – Ой-ой, вот – опять!
– Да нужен ты ему больно был! Это же он грамоту ищет!
– Смотри, смотри, глаза открыл, осматривается, нас увидал… ой!
Гонец, в котором, после того как Славко отер с его лица кровь, только теперь можно было признать Доброгнева, с трудом огляделся по сторонам и слабым голосом прошептал:
– Где я? Кто… вы? Сумка моя… грамота – где?!
– Мы – свои, русские! – подавшись к нему, горячо зачастил Славко. – Рядом весь, мы тебя сейчас туда перенесем, там тебя быстро вылечат! А грамота… грамоту половцы увезли!
– Половцы, засада… я думал, все это мне только пригрезилось, а это выходит – правда?!. – еще сильней, чем от боли, сморщился Доброгнев.
– Не кори себя – я видел, как ты отбивался! – тихо сказал ему Славко.
– И я… слышал! – чуть запнувшись, добавил Звенислав.
Доброгнев посмотрел на одного отрока, на другого и с горечью усмехнулся: 65 – Какая польза от того, если грамота у половцев! Где они теперь? М-мм-м!
– Славко! – встревоженно предупредил Звенислав, заметив попытку гонца привстать. – Он встает!