Идущие сквозь миры
Шрифт:
Впрочем, это могут быть и обычные слуги, согласившиеся за дополнительную плату изображать невольников.
Вот мимо нас прошагали два горца, появившиеся тут по каким-то своим делам. На поясах болтались кривые сабли. У одного короткий карабин с подствольным барабаном как у револьвера, у другого допотопное шомпольное ружье. Ствол и барабан карабина были отлиты из бронзы. Оружие было довольно старым — ведь бронзовое оружие перестали делать уже больше ста лет назад.
Группа нарядно одетых девушек и молодых женщин, возвращавшихся с гуляния по случаю какого-то квартального или общинного праздника, обступила с беззлобным смехом юного послушника, бесстыдно его лапая — по-другому и не скажешь. Дело в том, что до посвящения в жрецы слуги здешних богов, включая местного бога блуда, должны были строго хранить целомудрие.
Вся наша компания в данный момент спускалась вниз по улочке. Здесь, в старом городе, они часто так узки, что даже повозка, не то что грузовик, не может пройти по ним, и товар приходится развозить на верблюдах.
На площади перед таможней с десяток извозчиков, управлявших неуклюжими фаэтонами под парусиновыми тентами, зазывали желающих покататься и посмотреть город.
Особенно мне запомнился один, обещавший показать «благородным гостям» воздвигнутый тысячу сто лет назад храм бога Солнца, с его «удивительным, ни на что не похожим и нигде больше не существующим алтарем»… Храм и в самом деле был весьма примечательным сооружением.
Он представлял собой круглое строение с колоннадами, без крыши, в центре которого был установлен алтарь, а вокруг него располагалось полторы сотни идеально отполированных гранитных плит на шарнирах.
Во дни торжеств на алтарный камень возлагали связанную жертву — обычно красавицу-рабыню, после чего служители по команде поворачивали плиты, и в один миг на алтаре концентрировались три сотни солнечных зайчиков размером два на два метра. Температура доходила до пяти тысяч градусов, и несчастная в минуту бесследно испарялась, к вящему восторгу верующих.
Мы спустились по узкой улочке, вымощенной обломками кораллов, которая вела к башне утаоранской цитадели. Сооружение это заслуживает того, чтобы о нем рассказать.
Когда я увидел ее башни в первый раз, то не смог сдержать удивленного возгласа. Подобной высоты сооружения мне приходилось видеть лишь у себя дома, да еще в Атлантиде. Из двух десятков башен не было ни одной ниже шестидесяти метров. А главная башня насчитывала почти сто метров от основания до верхнего этажа, не считая того, что сама стояла на довольно высоком уступе горы.
Я тогда не удержался, чтобы не выразить Ингольфу своего восхищения ею. Хлопнув меня по плечу (болезненно екнула селезенка), он сообщил, что может показать с полдюжины мест, где он во время осады без особого труда мог бы перебраться через стену и провести за собой отряд лихих рубак. У каждого свой взгляд на вещи, как говорится.
В древности две главные башни были выше еще на четверть, и на каждой стояло гигантское зеркало из полированного гранита, будто бы способное фокусировать солнечные лучи так, что могло поджечь вражеский корабль, — изделие того же хитроумного жреца, который создал упомянутый выше алтарь. Это, впрочем, не спасло Утаоран от предательства, из-за которого он и был захвачен в ходе Второй Ральской войны, после чего победители сбросили зеркала вниз и разрушили навершия башен.
И все это, хотя было воздвигнуто больше тысячи лет назад, в развалины не превратилось.
Слева от меня над крышами вздымалось овальной формы здание высотой с десятиэтажный дом из каменных глыб, изъеденных временем. Главные торговые ряды Утаорана.
Зданию этому было уже больше тысячи двухсот лет. Когда-то — лет семьсот-восемьсот тому — именно здесь был крупнейший на тысячи километров вокруг рабский рынок, куда рабов привозили даже из недавно открытой Америки.
Это место было знаменито тем, что именно тут в свое время была с аукциона продана дочь последнего ральского императора и наследница престола вместе со своими сестрами, родственницами и придворными дамами. Это произошло после того, как варвары добили империю, и множество народу — она в том числе — переправились сюда через пролив, ища спасения.
Этот рынок многократно перестраивали, и ныне он представлял собой что-то вроде огромного зала под стеклянным куполом, где вдоль многоэтажных, ступенчато уходящих вверх галерей выстроились лавки, маленькие магазинчики, кафе, меняльные конторы. Рынок по сути был небольшим кварталом, если не сказать — городком внутри города. Сюда приходили не только по надобности — скажем, купить что-то, — но и просто погулять, встретиться с друзьями, посидеть за стаканчиком вина.
Рынок этот работал круглые сутки, по вечерам и ночами его освещали висевшие под самым куполом зеркальные шары, на которые направлялись лучи мощных прожекторов.
Кстати, хотя электричество открыто здесь довольно давно и применяется широко, но качественных светильников аборигены так и не изобрели. Существуют два их вида — громоздкие тысячеваттные прожектора с дуговыми фонарями, страшно гудящие и распространяющие вокруг зловоние горящих электродов, и небольшие лампы с высоковольтными катушками, испускающими тусклый свет, вроде огней святого Эльма. Технический прогресс иногда преподносит любопытные сюрпризы. Вот, кстати, еще один такой сюрприз пролетел невысоко над островерхими кровлями, треща прямоточным реактивным двигателем — наиболее примитивным из возможных. Больше всего местный летательный аппарат напоминал пузатую летучую мышь с короткими широкими крыльями и длинным гибким хвостом. Сходства добавлял темно-бурый цвет, в который его непонятно зачем выкрасили.
Мидара говорила, что похожие машины есть и у нее дома, и двигатели на них точно такие же. В моем мире они стояли еще на Фау-1. Вопросы технического прогресса меня всегда занимали, поэтому о здешних самолетах я узнал достаточно. Эти низколетящие аппараты, не способные преодолеть большое расстояние, использовались главным образом в военных целях да еще для передачи известий особой важности. Самостоятельно взлетать они не могли — не хватало мощности движков. Иногда для их запуска использовались паровые машины, изредка — из-за дороговизны — ракетные ускорители. В Утаоране эта проблема была успешно решена. Посадочная площадка была оборудована на плоской вершине одной из подходящих к городу с юга известняковых гор, окруженной со всех сторон отвесными обрывами. Слегка разогнав, самолет просто сталкивали с обрыва, и он набирал скорость, скользя вниз.
— Ты не вверх смотри, ты по сторонам смотри, — бросил Ингольф. — Вот туда смотри! — Его ладонь указала на тех самых местных жительниц, которые оставили юного жреца в покое и принялись стрелять в нашу сторону глазками. — Ты посмотри, какие девахи! Грудь торчком стоит: кружку с пивом поставь — не упадет!
— Ох, Ингольф, — бросила вышагивавшая за нашими спинами Мидара, — тебе мало девах, с которыми ты дрался?
Тот враз посмурнел. Несколько дней назад Ингольф решил навестить веселый дом и угодил в какой-то притон, где его попытались ограбить. Дело кончилось тяжелыми сотрясениями мозга у вышибалы и хозяйки, а Мидаре пришлось объясняться с местными полицейскими. Впрочем, они быстро исчезли, удовольствовавшись нашими скромными подношениями. Благо, как раз незадолго до сего дня я обменял на местные деньги очередную порцию нашего золота. Монеты пришлось предварительно расплавить, а потом надеть слиточки на цепочку, чтобы получилось что-то вроде ожерелья. В менее цивилизованном месте можно расплачиваться хоть царскими червонцами, хоть английскими гинеями, хоть солидами короля иерусалимского и египетского Фридриха — Барбароссы IV. Здесь — совсем другое дело. Самое меньшее, неизвестные деньги примут за содержимое клада. Кладоискательством занимаются серьезные люди, которые очень не любят конкурентов в поисках древнего золота.