Иджим (сборник)
Шрифт:
Игорь пошел к печке подбросить. А Юрий Васильевич, не на шутку увлекшись, жаловался Марине:
– Просто так ничего у нас не растет. Не Африка. Еще и выбросы эти с алюминиевого комбината. От их всё язвами покрывается, даже картошка с капустой, а уж что о помидорах-то говорить. Еще жучки всякие, тля… Целлофан она собралась покупать! – Сосед ухмыльнулся. – Пускай покупает, только я ей твердо сказал…
– Что, разливать? – вернулся к столу хозяин.
– Дава-ай! – Юрий Васильевич уже заметно опьянел, лицо раскраснелось, сделалось каким-то хитровато-задиристым. – Давай, чего тянуть… А вы, Мариночка, извиняюсь, к Игорьку-то как? В гости… или как?
Она посмотрела на Игоря, с серьезным видом делящего алкоголь, ответила:
– Думаю, в гости.
– У-у… Я к тому спросил, вы уж не сердитесь… ведь сидит же, никуда не ходит. Борода отросла, как у деда, а молодой парень ведь! Здесь уже… – сосед беззвучно пошевелил губами, – ну да, уже три с лишним года…
Марина поправила:
– Скоро четыре.
– У? Ну тем более! Четыре года, и не видать его, не слыхать. Жалко даже, ведь не понимает, что жизнь, она же одна… А девки-то… – Юрий Васильевич осклабился и подмигнул Марине, – девки ой как интересуются. Я б, хе-хе, на его-то месте…
– Каждый живет так, – пожала гостья плечами, – как ему удобнее.
– Чего ж тут удобного? Приехал из самого Красноярска, из квартиры с душем…
– Пьем или нет? – снова перебил Игорь, поднял свой стакан.
Чокнулись, но выпили без тоста, без подъема.
– Не-ет, – продолжил Юрий Васильевич, проглотив кусок колбасы, – Игорек, он парень талантливый. Он далеко пойти может! Печатают ведь его, в этих «Родных просторах» вон, еще где-то, а если печатают – видят: достоин. Только жалко же саму-то жизнь. Разве вот это, – он обвел взглядом комнатёнку-кухонку, – это вот – жизнь? И как отсюда что увидишь путное? Хоть бы искупнулся когда, с удочкой посидел для души.
– А Марина учителем здесь быть собирается, – вдруг громко произнес хозяин, и в голосе то ли искренняя радость, то ли ехидство.
– Да? Правда?
Она качнула головой:
– Может быть.
– Хорошее дело. Учитель, это правильно. Школа у нас добрая, отопление от кочегарки. Классы, правда, маленькие, но и детей-то нынче…
– А с учителями как?
– Н-ну, с учителями сложный вопрос, – Юрий Васильевич, размышляя, пожевал губы. – На первый взгляд посмотреть – милое дело. Парни такие, лет по двадцать, нарядные, городские. Душа радуется. И историю парень ведет, и химию сейчас, и черчение. А если разобраться… Кхм… Вот глядите, Марина, закончил он институт, и ему в армию. На сколько там их сейчас? Опять вроде на два… Но можно вместо нее у нас поработать, в деревне. В такой школе вот.
– И что здесь плохого? – удивилась Марина расстроенному голосу соседа. – Наоборот, кажется…
– Да вообще-то так-то так… Только ведь как срок кончается, они сразу бегут. Все как один, без задержки, сейчас же. И учат так же, без интересу. Какой интерес, если почти тюрьма для них… Согласны?
– В этом плане – да. Но бегут потому ведь, что условий, наверное, нет.
Игорь на эти слова громко хмыкнул, Марина вздрогнула, как-то съежилась и не продолжала.
– Эх-хе, хорошо у вас, – разбил паузу Юрий Васильевич, – но идти надоть. Старуха там, чувствую, уже рвет и мечет. Еще возьмет побежит на ферму искать. – Доразлил себе и Игорю из бутылки, у Марины еще оставалось с прошлого раза. – Давайте-ка, ребятки, на посошок. К семи работать опять, опять с коровами там… общаться.
– А личная корова есть у вас? – встряхнулась, сбросила обиду на ухмылку Игоря гостья.
– Е-есть. И корова есть, и куриц стая целая, и свинью по весне берем. Скоро вот помидоры в целлофане появятся.
– Никогда так, вживую, коров не видела.
– Да и ничё интересного, – поморщился Юрий Васильевич. – Мычит, сено жрет без отдыху, навоз потом из-под ее ворочать не переворочать. Доить в шесть утра подыматься… Ну, вздрогнем давайте!
Выпили, и он, покряхтывая, явно неохотно, встал.
– Счас жена накинется. Когда при ей пью – пожалуйста, а на стороне… – И другим, деловым тоном предупредил Игоря: – Бутылку не затеряй, вернуть надо будет. – Надел шубейку, шапку, потоптался в пороге, остановил взгляд на Марине. – Не знаю, увидимся еще, нет, так вот я попросить хотел, если можно. Игорек, только ты не обижайся, лады? – Тот молча пожал плечами. – Вы, Мариночка, все-таки подействуйте на него как-нибудь, чтоб зажил нормально. Ведь нельзя так. Что это?… Сами же видите… У?
– Я попробую, но это вряд ли в моих силах.
– Ну как-нибудь… построже как-нибудь.
– До свидания, Юрий Васильевич? – потеснил его за дверь хозяин.
– Да, бывайте. Не сердитесь только.
– Да что вы, всё нормально…
– И часто вы так? – Марина потихоньку начала убирать со стола.
– Раз в неделю, иногда реже.
– Ну, это нормально, я уж думала…
– Нет, не нормально. Завтра насмарку.
– В смысле?
– Работать не смогу, голова не та будет. – Игорь присел на корточки, поорудовал кочергой в топке. – Хотя что – у бога, как здесь выражаться любят, дней много. – Положил поверх углей пару березовых поленьев, прикрыл дверцу, поднялся. – Н-да, все поверить никак не могу, что это ты. Как ты вообще решилась, за тридевять земель, в такой дубак?
– По дурости, наверно… Сама не знаю. Что-то как бы толкало… А холодильника, конечно, нет?
– Вон сенки – лучше любого холодильника – минус сорок градусов, мгновенная заморозка.
– А летом как?
– Ледник есть в подвале… Да я без холодильника вполне обхожусь.
Марина вздохнула:
– При желании без очень многого обходиться можно.
– Вот именно. Обилие удобств развращает.
– Слушай, тебе надо бы в монастырь лучше уйти.
– К сожалению, – теперь вздохнул Игорь, – я в бога не верю. И тем более никому не хочу подчиняться, особенно после армии… может, природе только, но с ней не поспоришь. – Он сел на кровать, зевнул, потер глаза.
– Что, – в голосе Марины послышалась то ли жалость, то ли ласковость, – спати хочешь?
– Да, наверно, надо поспать. Что еще делать…
– Можно поговорить, например. Тебе не интересно, как в Красноярске? Как там твои многочисленные друзья?
Игорь пожал плечами:
– Да нет, прости, не интересно, и друзей перезабыл уже.
– А Женька с Лизой, кстати, заявление подали.
– Куда?
– Ну, куда – в загс. – И гостья задержала на Игоре взгляд, ожидая, удивится он или нет; но он лишь снова пожал плечами: