Иджим (сборник)
Шрифт:
– Слыхал, Михалыч, погодку? – здороваясь, спросил агроном Саманов, как раз наравне с Балташовым подошедший к крыльцу конторы.
– Слыха-ал.
Они поручкались, поднялись внутрь. Когда шли по коридору к своим кабинетам, Георгий Михайлович спросил:
– Как там на полях-то дела?
– Еще не был, счас поеду. Вчера перед ночью убирали…
– Про вчера я знаю…
Контора теперь – пристанище для многих учреждений акционерного общества. Здесь и бухгалтерия, кабинеты начальства, почта, приемный пункт, медпункт. В последние годы потребовалось уплотнение. Содержать, особенно зимой, казенные помещения стало накладно, поэтому сбились в одно место. То же и с магазинами: раньше было их в селе аж пять штук – продуктовый, промтоварный, универмаг, хозяйственный и хлебная лавка при пекарне. Теперь же вполне обходятся тремя. Продуктовый так и остался, в универмаге остальное. Хлебная лавка. Два магазина пустуют, иногда сдают их коммерсантам…
– Давай, Николай Юрьич, съезди. Если что – бей тревогу. Каждая минута теперь дорога.
Саманов кивнул, отпер дверь своего кабинета, вошел. Через пару минут выгнал в коридор велосипед, покатил на улицу. Предстояла ему неблизкая поездка – навестить комбайнеров.
Балташов сел в старое, продавленное кресло за массивный, но тоже старый, попорченный временем письменный стол, закурил. Задумался, глядя на сигаретный дымок, затем снял трубку с телефона, набрал сложный номер связи с городом.
– Алё! – коротко кашлянув, ровным голосом сказал в трубку. – Здравствуйте! Это директор «Захолмья» беспокоит. С Эдуардом Сергеичем можно?… – Выслушал ответ, не так ровно уже спросил: – А кто там есть? Этот, Борис Романович, по сельскому? Тоже нет… Ну, ладно тогда… Да, а будут? Угу. Ла-адно. До свиданья.
Нажал пальцем на рычажок, снова набрал сложный номер. Подождал.
– Алё, здравствуйте! Метеоцентр? Это вас директор АО «Захолмье» беспокоит. Тут вот по радио… Да. Да-да. – Слушал, что ему там говорили из метеоцентра, и лицо постепенно мрачнело; Георгий Михайлович понимающе и тяжело покачивал головой. – Ну, ясно. Значится, не миновать? Угу… Ну, спасибо вам и за это.
Положил трубку, некоторое время сидел, курил, механически двигал туда-сюда стеклянную пепельницу по столешнице. Обжег пальцы об окурочек, затушил его, встал.
– Ла-адно… – Поправил свою кепочку с длинным пластмассовым козырьком, вышел из кабинета. – Ладно…
В голосе его можно было уловить угрозу потягаться с кем-то сильным, но на самом деле надеялся теперь Балташов только на чудо, что все-таки – пронесет мимо бурю… На полях работали три комбайна, все, что осталось в хозяйстве: два старых «Сибиряка» и один совсем древний, зато надежный, прицепной комбайн, который таскал единственный у «Захолмья» гусеничный трактор. А убрано едва ли треть пшеницы. А еще овса сколько, зеленки…
Но нужно что-то предпринимать. Хоть людей поподгонять, чтоб перекуривали пореже.
Балташов заглянул на почту, сказал связистке Ане:
– Кто звонить будет, я на полях. Спрашивай, кто звонит. Может, важный кто…
– Хорошо, – лениво и устало от духоты ответила Аня, перебирая какие-то квитанции.
Вдалеке, но уже оглушительно и устрашающе заревело. По этому рёву все село знало мотоцикл Димки Егорова, семнадцатилетнего паренька, доучившегося в этом году с горем пополам в школе, теперь ожидающего призыва в армию; Димка числился у Георгия Михайловича водителем. Без средства передвижения в эти страдные дни совсем невозможно.
– Такси подана! – подлетев к крыльцу, заорал голый по пояс Димка, показывая в улыбке прокуренные, мелкие зубы.
– Здорово! – Балташов умостился сзади Димки, правой рукой уперся в борт люльки «Урала».
– Куда прикажете?
– Давай на поле. Ураган обещают к вечеру. Немного б еще убрать.
Димка крутанул рукоятку газа, ногой подцепил педаль, мотоцикл рванулся с места, сыпанув из-под заднего колеса струйкой гравия.
Беспрестанно шевеля рогами руля, объезжая многочисленные колдобины, Димка гнал «Урал» за село, к полям, что находились за цепью невысоких, поросших чахлым осинником гор.
Бивший в лицо ветерок немного освежал. Георгий Михайлович высовывался из-за Димкиной спины, глотал ветерок, морщился, когда в лоб или щеку ударялась муха, твердый, как камешек, жучок. За мотоциклом стеной вставала плотная, душащая пыль и долго висела над проселком серым ядовитым туманом.
Справа и слева от дороги тянутся огороды и картофельные поля с почерневшей ботвой, свернувшимися на солнцепеке в трубку листьями. У многих изб окна плотно закрыты ставнями – таким образом пытаются сохранить в них прохладу… Потом село кончилось, пошли высокие, чуть не в рост человека, заросли конопли, среди них кучи битого кирпича, изржавевшие дырявые ведра, сопревшие опилки. Дорога стала совсем тряской. Димка гнал напрямик – по разбитому, заброшенному проселку, но вот наконец вывернул на более ровную и широкую дорогу, за которой следили, подсыпали гравий, два раза в год прогоняли грейдер. Эта дорога как раз на поля.
– Да, плохи дела! – полуобернувшись к Балташову, выкрикнул Димка.
– Чего случилось?
– Ну, ураган-то. Мать у меня готовится. Заставила крышу укреплять, трубу на бане… Поэтому и припоздал…
– Ну-ну, – мыкнул Георгий Михайлович, пихнул парня в голую, загоревшую до шоколадного цвета спину, – ты за дорогой гляди, таксист!
Димка выправил руль, сбивавшийся было к кювету «Урал» пошел ровнее.
– А чего теперь с хлебом будет? Поляжет ведь. – Димка снова обернулся к директору.
Балташов негромко, через силу ответил:
– Посмотрим. Спешить надо…
– А?
– Понужай давай, там видно будет!
По левую сторону небольшой, но превратившийся в овраг, карьерчик. Лет двадцать назад брали отсюда глину на хозяйственные нужды, потом забросили. Еще весен пяток – и доберется овраг до дороги. От мысли этой Георгий Михайлович поморщился, скорей отвернулся. В сентябре должны ровнять дорогу, придет техника, тогда и покумекают, как овраг остановить.
Мотоцикл пошел заметно тяжелее – дорога в гору. Димка с остервенением щелкал педалькой, крутил газ. Из отверстий в прогоревшей выхлопушке вылетали черные клубы дыма.
– Стой, Дим! – толкнул парня Георгий Михайлович. – Вон Саманов, кажись, катится.
Навстречу действительно трясся на велосипеде агроном. Димка завернул на обочину, заглушил мотор. Слезли с сидушек, размяли ноги, закурили. Смотрели на приближающегося Саманова.
– Ну как у них? – крикнул Балташов.
– Стоят!
– Как – стоят?!
– Бункера забиты доверху, а машин нету. С вечера ни одной… – Агроном прислонил велосипед к люльке «Урала», достал сигареты. – В-вот… Что делать будем, Михалыч?