Игги Поп. Вскройся в кровь
Шрифт:
Билла Кирхена зрелище не впечатлило («Это вряд ли покатит, – думал я»), но те, кому оно было адресовано, Джон Синклер и его команда, вставились. «Мне страшно понравилось, полное безумие, но в рок-н-ролльном контексте. Берется этот стерильный европейский авангард и превращается в такую штуку, которую толпа может слушать», – вспоминает Синклер, который был потрясен – в прямом и переносном смысле – оглушительными звуками в гостиной Рона Ричардсона и разнообразием веществ, циркулировавших в крошечной аудитории. Один из приятелей Синклера принес маленький чемоданчик с почти сотней косяков: заранее аккуратно скрученные, они были бесплатно розданы публике; народ, набившийся в кухню, дышал фреоном, опустошая аэрозоли в воздушные шарики и затем высасывая содержимое, и поглощал амилнитрат. Гремучая фармацевтическая смесь усугублялась свирепой звуковой атакой. Ритмическая подкладка Рона и Скотта порой спотыкалась, в перегруженном усилителе перегорали лампы, а Игги переключился с гавайской гитары на другие, более оригинальные
К тому моменту, как лопнула последняя лампа и роновский усилитель наконец испустил дух, немалая часть публики уже покинула помещение, многие, как Синклер, в состоянии, близком к психозу: «Меня охватила паранойя, что я такой обдолбанный, а полиция всего в двух милях и наверняка услышит грохот». Закрывать вечер пришлось брату Джей-Си Кроуфорду, который позже прославится благодаря своей хипповой, начиненной «мазафаками» проповедью, открывающей альбом МС5 Kick Out The Jams. «Это волшебная ночь, первая ночь кельтского Нового года», – объявил он. Несмотря на свой ранний уход, Джон Синклер был впечатлен в полной мере. Захваченный харизмой и танцевальной пластикой бывшего барабанщика, главный хиппи-мечтатель Детройта пришел к заключению, что новой команде все же необходима «какая-то прокладка между ними и остальным миром». Он имел в виду звук, но это высказывание можно отнести и к личной ранимости участников группы.
Не удивительно, что бешеный, громкий и накачанный наркотиками дебют Psychedelic Stooges запомнился и даже понравился, так что можно было планировать следующий концерт. Но это еще не была та музыка, которую впоследствии будут ассоциировать с The Stooges. К тому моменту альтернативная арт-сцена Анн-Арбора развилась и укрепилась, и группа «Сразу» (The Once Group), разношерстная компания музыкальных, театральных и киношных авангардистов, преодолев предубеждения Мичиганского университета, начала собирать единомышленников со всей страны. Безудержная экспериментальность и импровизационный инструментарий Stooges прекрасно вписывались в эту нишу. Для большинства свидетелей Джим был прежде всего интеллектуал, а потом уже рок-н-ролльщик. Той же осенью Роб Тайнер познакомил Остерберга с Рассом Гиббом, университетским преподавателем, по наущению Синклера открывшим “The Grande Ballroom” [9] , которого тоже обаял преданный искусству юноша. «МС5 были парни с рабочих окраин Детройта. У Игги, сына учителя прекрасной анн-арборской школы, социальный статус был гораздо выше».
9
Далее «Гранд».
Гибб, одна из основных фигур быстро развивающейся мичиганской рок-тусовки, с одинаковым успехом общался и с обкуренными революционерами типа Джона Синклера, и с цивильными ребятами вроде своего банковского менеджера. Подобно многим умельцам без мыла влезать в труднодоступные места, он в полной мере оценил аналогичные достоинства нового знакомого. «Обаятельный был человек. Он играл как бы вторую скрипку при МС5, но ясно было, что его не проведешь». По словам Гибба, имея дело с менеджером Psychedelic Stooges Роном Ричардсоном, он никогда не сомневался, что на самом деле всем заправляет Игги. Так что Stooges получили предложение сыграть в «Гранде», как только будут готовы.
Рон Ричардсон был неглупый интеллектуал, но тоже не от мира сего. Бабушка Рона Эштона прозвала его Безумным Профессором: он постоянно возился с какими-то устройствами, пытаясь починить то, что восстановлению не подлежало. Он работал с «трудными» детьми в бедной части Ипсиланти, но быть «вожатым» The Psychedelic Stooges было, пожалуй, посложнее. Перебравшись вместе Навзикаей и всей командой в Тоуд-Холл, деревенский дом на Вриланд-роуд в Ипсиланти, Ричардсон тщетно пытался справиться с бесконечными жалобами соседей на шум, оклеивая стены картонными упаковками из-под яиц. Рону казалось, что вся банда живет на его учительскую зарплату, хотя Джим вроде бы зарабатывал что-то как официант в ресторане, а Рон Эштон служил продавцом в местном хипповом магазинчике «Краски воображения» (“The Pigments of the Imagination”), где в основном, обкуренный, добродушно наблюдал, как покупатели обчищают полки. В конце концов терпение Ричардсона лопнуло. Как-то раз, когда их с Навзикаей еда в очередной раз исчезла из холодильника, он решил перекрыть отопление, пока преступник не признается. Вместо этого Игги взял микрофон и вместе со всеми стал распевать: «Долой Безумного Профессора!» «Они доводили меня, – говорит профессор, – и я вышел из себя». Случай, однако, имел немаловажные музыкальные последствия: как сказал впоследствии Джим Остерберг, это пропущенное через усилитель хоровое пение впервые вывело Stooges на мощный, угрожающий музыкальный грув. Это новое открытие совпало с влиянием Джима Моррисона: Остерберг был восхищен его пьяным выступлением в Мичиганском университете 20 октября 67-го,
Несмотря на всю свою безбашенность, Джим Остерберг был достаточно разумен и уже нашел человека на смену Безумному Профессору в лице Джимми Сильвера. Близкий друг Джона Синклера, Джимми происходил из талантливой интеллигентной еврейской семьи – его отец работал в админстрации президента Джонсона помощником советника по здравоохранению, и сам он приехал в Анн-Арбор учиться в Школе общественного здравоохранения Мичиганского университета. Рон Ричардсон уже обращался к нему за помощью, но получил отказ. Вокалист, однако, оказался настойчивее. «Он умудрился убедить меня, что я стану частью его великой миссии». Первым заданием Сильвера было сообщить своему предшественнику, что его услуги больше не нужны, – а также уговорить его оставить для нужд группы свой автофургон Plymouth Washer Service. Профессор был счастлив избавиться от бремени и с радостью согласился.
Умный, энергичный, харизматичный Джимми Сильвер, которому помогала жена Сьюзен, оказался идеальным руководителем для команды. Относился он к ним по-отечески и мог как-то организовать. Научился разруливать сложные взаимоотношения со «старшими братьями», МС5, и уговаривать сомневающихся местных промоутеров устраивать концерты своим подопечным. Он занимался даже вопросами питания – посадил всю компанию на здоровую макробиотическую диету, которой придерживались они с женой. Но все же приходилось нелегко: «Все равно что котов пасти, – вспоминает он. – В большинстве вопросов они были совершенно незрелыми. А алкоголь и наркотики это только усугубляли».
Джим Остерберг был в группе одновременно ведущим и ведомым. Он многому научился у своих собратьев и зачастую, как в истории с Бобом Кёстером, старался их переплюнуть, чтобы заслужить уважение компании. Так что он вполне мог проявляться как «капризный ребенок, который все ломает», говорит Сильвер. Но в спокойные моменты – особенно когда Джимми и Сьюзен пересаживали его с наркотиков и алкоголя на макробиотику, снимая приступы астмы, – проявлял высокий интеллект, которым славился в школе. «В один из таких дней, когда мы ухаживали за ним, я осознал, до чего у него отличные аналитические мозги. Он умел четко определить, что нравится людям и как заставить их захотеть делать то, чего ему от них нужно». Через несколько месяцев Сильверу стало ясно, что в известной степени им тоже манипулируют, что Джим выделяет специальное время на общение с ним. При этом Джим делал это с совершенно честным, открытым видом – ни за что не заподозришь какой-то расчет или манипуляцию. Только с течением времени Сильвер осознал, что Джим уговорил его заниматься группой, как бы предоставляя ему шанс стать частью чего-то большего, чем он сам, – интуитивно угадав главный вектор его, сильверовской, жизни.
С начала 1968 года Джимми и Сьюзен поселились вместе с Psychedelic Stooges в знаменитом Fun House, просторной фахверковой постройке (номер 2666 по Паккард-стрит) на выезде из Анн-Арбора в Ипсиланти. Этот дом нашла для них Энн Эштон. Он сдавался по сниженной цене как подлежащий сносу – на этом месте должно было пройти шоссе. (Позже хозяин, фермер Бейлис по прозванию Медведь, заезжал туда и был огорчен разрухой, которую учинили там съемщики.) Дом стал резиденцией группы и был окрещен Студж-Холлом, или Фан-Хаусом. Название подходящее, ибо все окрестные парни и девчонки рвались к ним в гости, – хотя, что касается девчонок, они могли подвергнуться преследованию в полной темноте под музыку Гарри Парча, что сегодня, без сомнения, квалифицировалось бы как жестокое и бесчеловечное обращение.
В те первые месяцы The Psychedelic Stooges усердно репетировали, примерно по полчаса каждый вечер, на умопомрачительной громкости. Джимми Сильвер слышал эти упражнения и отметил, что парни прекрасно пародировали своих анн-арборских соперников: «Они могли имитировать стиль Боба Сигера, Теда Ньюджента, The Rationals, причем получалось лучше, чем в оригинале». Сильвер подумал, что из этого можно извлечь выгоду, и попытался убедить ребят записать демо-материал для других ансамблей, но получил отказ. Джим с Роном, наоборот, сосредоточились на производстве музыки, не связанной ни с одним стилем, неструктурированной и существующей на чисто бессознательной, интуитивной основе. Это должно было быть идеальное сочетание высоколобости и дурацкости. Джим привнес все, что знал от Боба Шеффа об авангарде, а Рон и Скотт – честную тупую рок-н-ролльную агрессию. Хотя на самом деле сочетание было несколько сложнее: как отмечает Джим, «Рон как инструменталист и автор обладает изяществом, которого мне недостает». Впоследствии возникли споры, кто что написал, и Игги Поп заявлял, что всю музыку до последней ноты сделал сам, однако ясно, что большинство ранних песен возникло из роновских идей и риффов. Гитарный стиль Эштона прост, его умный минимализм и мощная подача носят сильное влияние ультраагрессивной гитары Пита Таунсенда, которого он когда-то слышал в Лондоне. Но слепить песню из хаоса идей – медленный процесс. Как вспоминает Джимми Сильвер, репетировать больше сорока пяти минут был для них страшный напряг, они «физически не могли играть больше пятнадцати, максимум двадцати минут подряд».