Игнац Деннер
Шрифт:
Когда доктору сообщили об этом, он явно обрадовался и на казнь пошел с вызывающей дерзостью. Палач был настроен весьма зло, а потому переусердствовал и, привязывая Трабаккио к столбу, затянул узлы слишком крепко, но тот лишь рассмеялся и сказал:
– Гляди, как бы веревка у тебя самого в руках не загорелась.
Монаху, подошедшему к нему напоследок, Трабаккио страшным голосом крикнул:
– Прочь! Пошел вон! Неужто ты веришь, что я стану веселить вас моими муками и смертью? Нет, мой час еще не пробил!
Уже начали потрескивать дрова, но как только пламя приблизилось к Трабаккио, оно вдруг ярко вспыхнуло, будто разгорелась солома, и тут с дальнего холма до площади донеслись раскаты хохота. Посмотрев туда, народ содрогнулся, ибо увидел доктора Трабаккио живым и невредимым, в черном камзоле, пурпурном, отделанном золотым шитьем плаще, из-под складок которого торчала шпага, с красным пером на шляпе и со шкатулкой под мышкой, короче, таким, каким его обычно видели на
Таким образом выходило, что Игнац Деннер и есть тот самый докторский сынок, который, благодаря черной магии своего отца, спасся тогда из пламени пожара с таинственной шкатулкой. Сызмальства обучал его отец этой магии, так что юная, еще не созревшая душа была уже прозаложена дьяволу. После того как доктора Трабаккио бросили в тюрьму, сын остался в подземелье среди духов, покорявшихся воле отца-чародея, однако и эти чары рухнули, не устояв перед монахом-бенедиктинцем; тогда мальчик привел в действие секретный механизм, начался пожар, который за считанные минуты спалил дом дотла, сам же мальчик выбрался из пламени целым-невредимым и через потайной ход бежал в лес, где отец заранее показал ему укрытие. Вскоре туда же явился и доктор Трабаккио, позднее они обосновались в развалинах древнеримского здания в трех днях пути от Неаполя; вход в развалины был хорошо замаскирован, ибо входить надо было через пещеру. Здесь доктора Трабаккио с ликованием встретила большая разбойничья шайка, которой он уже давно помогал своей черной магией. Разбойники даже избрали его своим атаманом, а впоследствии - предводителем всех шаек, орудовавших в Италии и на юге Германии. Впрочем, доктор Трабаккио отказался от этой чести, ссылаясь на особые обстоятельства, которые заставляют его вести кочевую жизнь и не позволяют ему связывать себя какими-либо обязательствами, однако доктор согласился и впредь помогать разбойникам своим, чародейством, а также навещать их время от времени. Тогда разбойники решили сделать своим главным предводителем Трабаккио-младшего, чем весьма порадовали доктора; таким образом, сын остался среди разбойников, и, когда ему исполнилось пятнадцать лет, он действительно стал их главарем. Вся его жизнь была отныне заполнена различными злодеяниями, он посвятил себя тайному сатанинскому ремеслу, секретам которого его продолжал обучать отец, навещавший сына и порой проводивший с ним в пещере по целой неделе. Разбойничьи шайки становились все более дерзкими и наглыми, поэтому неаполитанский король принял против них весьма суровые меры, но еще разрушительнее оказались внутренние раздоры, они-то и положили конец союзу разбойничьих шаек под предводительством единого главаря, которого уже не могло уберечь от коварного кинжального удара даже перенятое от отца чародейство, настолько ненавистен стал он всем разбойникам из-за своей гордыни и безмерного властолюбия. Тогда он бежал в Швейцарию, назвался там Игнацем Деннером и под личиной странствующего купца начал разъезжать по немецким ярмаркам, а вскоре собрал вокруг себя остатки прежней шайки, и его, бывшего предводителя, вновь избрали главарем. Трабаккио-младший сообщил суду, что его отец жив, он навестил сына в тюрьме, пообещал спасти от казни. Но теперь стало ясно: божественное Провидение, избавившее Андреса от смерти, лишило отца его прежней дьявольской силы, поэтому он, Трабаккио-младший, отрекается от черной магии и принимает смертный приговор раскаявшимся грешником.
Услыхав все это от молодого графа, Андрес ни на минуту не усомнился, что именно шайка Трабаккио напала в свое время под Неаполем на его любимого господина; так же твердо он был уверен и в том, что в образе сатаны к нему являлся в темницу Трабаккио-старший, чтобы подбить на побег. Теперь Андрес до конца осознал, какой опасности подвергался с тех пор, как Игнац Деннер переступил порог дома, но по-прежнему не вполне понимал, почему этот злодей выбрал именно бедного егеря с женой и егерскую хижину, которая не сулила особой поживы.
После всего пережитого Андрес наслаждался покоем, однако недавние треволнения были слишком сильны и постоянно напоминали о себе теми или иными отголосками. Некогда здоровяк и силач, Андрес, перенеся долгое тюремное заключение и мучительные пытки, занедужил, ослабел и почти не мог охотиться; нежная южанка Джорджина также истаяла, словно свечка, от выпавших на ее долю ужасов и страданий. Ей ничто уже не помогало, через несколько месяцев после возвращения мужа она умерла. Андрес вконец бы отчаялся, если бы не сынишка, смышленый и пригожий, весь в мать. Ради него стоило жить, стоило крепиться; года за два Андрес потихоньку окреп и даже отваживался ходить на охоту. Тем временем долгое судебное дело Трабаккио-младшего закончилось; его, как некогда отца, приговорили к сожжению на костре, и казнь вскоре должна была состояться.
Однажды, когда уже смеркалось, Андрес возвращался с сынишкой из леса; они почти дошли до замка, как вдруг Андрес услышал тихий стон, доносившийся из канавы. Он поспешил туда
– Это ты, Андрес? Ради Господа милосердного, которому ныне вверил я мою душу, сжалься надо мною! Спаси меня, тогда ты спасешь от вечного проклятия и мою душу, ибо смерть близка, но не завершено еще покаяние.
– Гнусный притворщик!
– вскричал Андрес.
– Ты уже погубил сына и жену. А теперь сатана, видно, подсылает тебя на мою погибель. Отстань, от меня. Подыхай, валяйся тут, как падаль.
Андрес столкнул его было обратно в канаву, но Деннер завопил:
– Спаси отца твоей жены Джорджины, которая молит сейчас за меня перед троном Всевышнего!
Андрес вздрогнул, при имени Джорджины обуяла его печаль. Он почувствовал сострадание к губителю своего счастья, а потому обхватил Деннера, с трудом взвалил себе на спину и отнес домой, где дал ему лекарств. Вскоре Трабаккио-младший очнулся от забытья и вот что поведал.
Смертный ужас охватил его перед казнью, он понимал, что теперь ничто уже не спасет его от костра. В безумном отчаянии он схватился за железную оконную решетку, принялся ее изо всех сил трясти, и вдруг та осталась у него в руках, так как крепи оказались расшатаны. Лучик надежды озарил его душу. Под башней, куда его заперли, был сухой ров; Трабаккио посмотрел вниз - мгновенно пришло решение: броситься вниз, чтобы разбиться или спастись. От цепей удалось освободиться без особого труда. Спрыгнув с окна, он потерял сознание, а когда очнулся, было уже светло, с неба ярко светило солнце. Оказалось, что упал он в густой бурьян меж кустов, но руки-ноги были все же либо сильно ушиблены, либо вывихнуты, поэтому почти не шевелились. Слепни и оводы накинулись на его полунагое тело, в кровь искусали, а он был не в силах даже отмахиваться. Так прошел мучительный день. Ночью он сумел выползти из канавы, ему посчастливилось добраться до лужицы, из которой он жадно принялся пить воду. Это придало сил, и он с большим трудом, но все же доковылял до леса, который начинался у Фульды и простирался почти до графского замка. Так он добрался до канавы, где его и нашел Андрес. Он совершенно выбился из сил, еще через несколько минут Андрес не застал бы его в живых. Не думая о том, что делать с беглым преступником, Андрес уложил Трабаккио в дальнюю каморку и принялся выхаживать его, но делал это осторожно, чтобы никто ничего не заметил; сынишка же, привыкший во всем повиноваться отцу, тоже хранил тайну. Через какое-то время Андрес спросил Трабаккио, сказал ли он правду, будто является отцом Джорджины.
– Да, это правда, - ответил тот.
– Когда-то я выкрал из-под Неаполя одну юную красавицу, она родила мне дочь. Сам знаешь, Андрес, главнейшей тайной моего отца был чудодейственный бальзам, что приготовлялся на крови из сердца ребенка, которому исполнилось девять недель, девять месяцев или девять лет, при этом надо, чтобы ребенок был передан родителями знахарю добровольно. Чем ближе ему ребенок по родству, тем живительнее бальзам, он способен даровать омоложение, а еще с его помощью можно делать искусственное золото. Потому-то мой отец и убивал собственных детей, я тоже был готов безо всякого зазрения совести пожертвовать дочерью ради тех же целей. Однако жена каким-то образом заподозрила недоброе, на исходе девятой недели она вдруг исчезла, и лишь спустя многие годы я узнал, что она умерла в Неаполе, а дочку Джорджину взял приемышем злой и жадный трактирщик. Потом я узнал, что вы поженились, разведал, где живете. Теперь сам понимаешь, Андрес, откуда мое особое расположение к Джорджине и твоим детям, - все объясняется моей черной магией. Но с твоим чудесным спасением, произошедшим по воле Господа, все переменилось, тебе обязан я своим глубоким и полным раскаянием. А шкатулку, которую я некогда отдал твоей жене, ту самую шкатулку, что я по приказу отца спас от огня, можешь взять себе и сохранить для сына.
– Шкатулку?
– вскричал Андрес.
– Но ведь Джорджина вернула ее в тот злосчастный день, когда свершилось это бесчеловечное убийство.
– Верно, - отозвался Трабаккио.
– Джорджина не могла знать, что шкатулка вновь возвратилась к вам. Загляни-ка в большой черный сундук, что стоит в коридоре, там на дне и сыщешь ее.
Открыв сундук, Андрес и впрямь нашел шкатулку, ту самую, которую когда-то получил от Деннера на сохранение.
Недоброе чувство шевельнулось в душе у Андреса: уж лучше бы околел этот Трабаккио в канаве, подумал он. Правда, раскаяние разбойника выглядело неподдельным, он целыми днями сидел в каморке за чтением благочестивых книг и отвлекался лишь затем, чтобы позабавить маленького Георга, в котором души не чаял. Однако Андрес оставался начеку и при первом же случае открыл свой секрет молодому графу, который весьма подивился превратностям судьбы Трабаккио. Шли месяцы, наступила осень. Андрес все чаще ходил на охоту, оставляя сына с дедом и старым лесничим, которого также посвятил в свою тайну. Однажды вечером, когда Андрес вернулся с охоты, старый лесничий отвел его в сторонку и шепнул: