Игнатий Лойола
Шрифт:
— Что вы скажете нам, отец Перо? — с нетерпением произнесла Магдалена. — Подлинны ли его видения?
Священник долго молчал, глядя вниз и нервно пошевеливая пальцами. Наконец ответил:
— Я не вправе брать на себя такую большую ответственность.
— Но его нельзя пускать в Иерусалим в таком состоянии! — воскликнул Мартин. — Ты не дойдёшь! — обратился он к Иниго. — Это верная погибель! Я не пущу тебя. Я старший брат и могу вмешиваться в твою судьбу.
— Да, — кротко сказал младший Лойола. — Не волнуйтесь. Давайте выпьем вина. Мы так редко бываем вместе.
— Давайте! — согласился старший и хлопнул в ладоши, подзывая слугу. — Принеси-ка андалузского хересу! Хотя...
может, другого вина... не связанного с тяжёлыми воспоминаниями?
Иниго рассмеялся:
— А всё-таки жаль тебе хересу, братец, хоть и не хочешь признаваться!
Засиделись за полночь. Поутру Мартин собирался встать пораньше — проводить Перо. Магдалена, опасаясь, что проспит, попрощалась с братом-священником ночью.
Утром Мартина разбудил яркий солнечный свет, лившийся из окна прямо на кровать. Значит, уже наступил полдень, и Перо давно уехал. Стыдно, конечно, не проводить брата. Они так редко видятся! Это всё херес виноват, слишком уж крепок.
Размышляя таким образом, хозяин замка Лойола шёл по коридору. Женская фигура бросилась ему навстречу столь стремительно, что он не сразу узнал Магдалену.
— Мартин! Он всё же ускользнул от нас!
— Кто? — зачем-то спросил Мартин, хотя сразу понял, о ком идёт речь.
— Взял мулицу в конюшне и уехал вместе с Перо, — причитала сестра, — и костыли оставил!
— Правда, оставил?
Она, всхлипнув, кивнула. Добавила, утирая слёзы:
— Кинжал взял и шпагу. И одежду... военную надел...
Старший брат развёл руками:
— Тогда, может, и дойдёт до Иерусалима. Да нет, с таким упорством и моей мулицей точно дойдёт!
РИМ, 1551 ГОД
— Вы отслужили мессу за эту свою книгу? — спросил отец Игнатий у священника Иеронима Надаля.
— Да, отче, — кротко отвечал тот.
— И как? Ваше желание не уменьшилось?
Надаль незаметно вздохнул и терпеливо объяснил:
— Мы же говорили вам: наше желание останется неизменным в любом случае.
— Вот как? — тонкие изогнутые брови настоятеля взлетели вверх, высокий лоб на мгновение покрыли волнистые морщины. — Вы все настолько тверды в своих желаниях? А если бы сам Господь захотел разубедить вас?
— Господь не допустил бы в нас этого желания, будь оно неправедным, — неуверенно возразил Надаль.
Настоятель рассмеялся:
— Твоя вера прекрасна. Она сильнее происков дьявола, — отец Игнатий быстро, но аккуратно перелистывал страницы Мессала. Тот был великолепно издан. С золотым тиснением и красочными миниатюрами. — Так что вы от меня хотите?
— Чтобы вы пообещали нам рассказать о своей жизни. О многочисленных странствиях, которые привели вас...
Настоятель прервал его излияния:
— Хорошо. Обещаю, — теперь он листал ещё быстрее. Оглянулся на стоящего рядом Надаля: — У тебя
— Продолжение старого, вероятно... — промямлил тот, — хотелось бы узнать, когда...
— Что когда?
— Когда вы начнёте рассказывать?
— А-а-а! — обрадовался отец Игнатий. Видимо, он наконец нашёл в Мессале искомое. — Вот оно, это место. А насчёт рассказа... Будьте добры, напомните мне в воскресенье.
И он громко захлопнул огромную толстую книгу.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
О СТРАННИКАХ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Два брага ехали верхом, поднимая клубы пыли, всё дальше и дальше от родительского замка. За ними на некотором расстоянии трусили на ослах двое слуг. Иниго взял их с собой по настоянию Перо. Иначе тот не соглашался держать отъезд младшего брата в тайне. Этим слугам младший Лойола время от времени давал поручения и раньше. Из-за этого их не хватились бы в замке очень скоро.
Перо не чувствовал вины перед Мартином за своё согласие потакать безумным планам Иниго. У него имелся свой план. Он надеялся, что дорожные тяготы быстро умерят пыл новоявленного паломника. В крайнем случае, можно будет повозить его по близлежащим церквям и обителям. Авось, успокоится.
Однако Иниго не выказывал ни малейших признаков усталости. Ощупывая шпагу, он грозно приосанивался, словно собираясь поразить невидимого врага. Не переставая говорил о Гробе Господнем. О духовном подвиге, который ждёт его в Иерусалиме. Оружие своё он отныне собирался посвятить Пресвятой Деве.
— До Иерусалима, пожалуй, трудно будет добраться, — будто размышляя вслух, произнёс Перо. — Я не представляю, как это сделать по суше. А на корабли теперь никого не берут без справки о здоровье. Кажется, в Венеции или ещё где-то чума.
Иниго хмыкнул:
— Мне-то что до того? Я ведь не из Венеции. А даже если и потребуют — разве я похож на чумного?
— Боюсь, всё равно тебе трудно будет получить документ, — вздохнул Перо. Младший брат внимательно оглядел его, подъехав на своей мулице почти вплотную.
— Плохой ты священник, — наконец промолвил он разочарованно, — на твоих глазах кающийся грешник собирается спасать свою душу, а ты не хочешь поддержать его даже словами.
— Ты полагаешь: священник должен быть лишён сострадания? К тому же ты — мой брат. Да и грехи твои, подозреваю, не столь страшны, чтобы доводить себя до погибели.
— Ты не знаешь моих грехов! — горячо возразил младший Лойола.
Стоявшее в зените солнце уже наливалось силой, несмотря на раннюю весну. Дорога была пуста. Не пели птицы, уползли в тень собаки. Люди скрылись — кто дома, кто на постоялом дворе. Перо предложил последовать их примеру, но неутомимый паломник ответил отказом. Впрочем, из соображений человеколюбия, он предложил брату и слугам свернуть на дорогу, ведущую в Онтьяте. Там находился дом мужа Магдалены, и скоро должна была появиться она сама.