Игорь Святославич
Шрифт:
Он стонал от отчаяния, проклинал себя, ни в чем не находя ни утешения, ни оправдания.
Прошло больше месяца.
Как-то, после Рождества в гости к Игорю приехал Всеволод вместе с супругой.
На траурном застолье по случаю сорока дней Всеволод повел с Игорем такую речь:
— Матушку нашу не воскресить, а жить дальше надо, Игорь. Святослав и Рюрик собираются по весне затевать войну с Ярославом Осмомыслом, тестем твоим. С той поры, когда бояре галицкие сожгли на костре любовницу Ярослава Осмомысла и восстановили в правах его
Законного сына своего Ярослав изгнал, а приблизил к себе сына от наложницы, погибшей на костре. По слухам, хочет галицкий князь наследником его своим сделать. Бояре галицкие возмутились было, но Ярослав живо их утихомирил, укоротив на голову самых дерзких. Вот Святослав и вознамерился заступиться за Владимира Ярославича, ведь он женат на дочери Святославовой. Что-то будет, Игорь? Владимир Ярославич зять Святославу Всеволодовичу, а ты зять Ярославу Осмомыслу. Смекаешь?
Игорь угрюмо взглянул на Всеволода:
— Не пойму, к чему клонишь.
— С таким союзником, как Ярослав Осмомысл, ты живо Черниговом завладеешь, брат, — уже определеннее намекнул Всеволод.
— Думаю, Ярослав Осмомысл в подмоге моей не нуждается, — отмахнулся Игорь, — у него войска не перечесть.
— Тебе важно показать Ярославу, на чьей ты стороне, — с убеждением заговорил Всеволод. — Пущай он поймет, что ты от Киева независим. Вот увидишь, твой тесть обрадуется этому!
Бренк не согласился со Всеволодом.
— Игорю, наоборот, Святослава держаться надо, — сказал воевода, — ибо Святослав Всеволодович в роду Ольговичей старший князь. Ежели галицкому князю Игорь зять, то Святославу — брат двоюродный. Зятьям дочерей отдают, а двоюродным братьям — уделы княжеские. Есть разница? — Бренк сделал многозначительную паузу. — Вот ради этой разницы не стоит менять хлеб на квас.
— У Святослава сыновья подрастают. Чаю, он о них больше печется, нежели о братьях двоюродных, — возразил Всеволод. — От него милостей не дождешься!
— И от Бога милости не дождем сыплются, — заметил Бренк. — Зато Святослав оком видит далеко, а умом еще дальше.
— Много видит, да мало смыслит, — проворчал Всеволод. Игорь слушал эти препирательства и удивлялся своему безразличию: не было в нем прежнего желания сесть князем в Чернигове. Не хотелось ему встревать и в распри княжеские.
Заметив, что Вышеслав тоже внимает разговору за столом, Игорь обратился к нему:
— А ты что присоветуешь мне?
— Боюсь, совет мой после всего сказанного будет как пресный хлеб после солонины, — промолвил Вышеслав, бросив на Игоря пристальный взгляд. — Творить добро другим во благо; быть милосердным не корысти ради, но по примеру Сына Божия. Вот о чем надлежит думать всякому правителю, ибо сказано: кому много дадено, с того много спросится. — Вышеслав указал пальцем на небо. — Там спросится.
— От моего сына что-либо иное услышать мудрено, — усмехнулся Бренк. — Так монастырем и повеяло.
— Вышеслав, у монахов своя правда, у князей — своя, — сказал Всеволод. — Все птицы в небесах живут, только жаворонок ловит мух, а коршун — жаворонка. Кто до конца в этом мире знает, что есть зло и что есть добро?
— Всевышний сказал так…
Но Игорь прервал Вышеслава:
— Стало быть, ты не хочешь видеть меня князем черниговским. Так, получается?
— Мне важнее, Игорь, видеть тебя князем справедливым, а на каком столе ты будешь сидеть, для меня не важно, — ответил Вышеслав. — Скажу еще, что обнажать меч на брата есть худшее из зол. Коль написано тебе на роду стать черниговским князем, то заберись хоть в Тмутаракань, а не избежишь предначертанного свыше.
— Иными словами, предначертанного Господом? — с язвительной иронией вставил Всеволод. — Тебе бы проповеди с амвона читать.
Игорю ответ Вышеслава понравился.
Действительно, силой и богатством ему не тягаться с галицким иль суздальским князем, так не лучше ли попытаться превзойти великих князей добродетелью поступков?
— Хорошо, Вышеслав, я последую твоему совету, — после краткого раздумья произнес Игорь, — и постараюсь возвести храм в душе своей, как учат нас проповедники.
Всеволод и Бренк изумленно уставились на Игоря…
Весной от киевского князя в Новгород-Северский прибыли послы. Святослав звал Игоря в поход на Галич, дабы восстановить в правах Игорева шурина Владимира Ярославича.
Во главе посольства стоял боярин Кочкарь, любимец Святослава.
— А Рюрик исполчается ли на тестя моего? — спросил его Игорь.
— И Рюрик, и Давыд, и Ярослав Всеволодович — все готовы заступиться за несправедливо обиженного Владимира Ярославича, — молвил в ответ Кочкарь.
— Где ныне обретается шурин мой? — вновь спросил Игорь.
— У волынского князя Романа Мстиславича, — ответил глава посольства.
Игорь задумался.
Помалкивали и его думные бояре, не привыкшие слово наперед князя молвить.
— Так что мне передать Святославу Всеволодовичу, княже? — нарушил молчание нетерпеливый Кочкарь.
Игорь взглянул на него и промолвил, так чтобы слышали все в зале:
— Передай Святославу Всеволодовичу, что я не видел от него такого добра, а от своего тестя — такого зла, чтобы обнажать меч на одного по воле другого. Ступай!
Кочкарь удивленно хлопал глазами, по его круглому бородатому лицу расползлось недовольство.
Он сказал, не сдержавшись:
— Такой ответ не понравится Святославу. Поостерегся бы ты, княже, ссориться с великим киевским князем.
— Ступай! — повторил Игорь, сдвинув брови.
Кочкарь и вся его свита удалились.
Придя в покои супруги, Игорь не скрывал горделивого самодовольства. Вместе с ним был Вышеслав, который тут же поведал Ефросинье о том, какой ответ дал ее муж киевскому князю.