Игорь
Шрифт:
Марина Степановна записала в толстый блокнот на пружинке распоряжение насчёт проштрафившейся бригады. Игорь смотрел на него, не мигая, думал, что он похож на кирпич…
Главный бухгалтер подняла накрашенные глаза. Блокнот она как-то неудобно держала на уровне груди, и очевидно подумала что-то не то.
Игорь встретил её оценивающий взгляд, ему было всё равно, что она подумала. Ей было под пятьдесят, она была массивной, толстоногой, сквозь тонкие белые блузки, которые она неизменно носила, просвечивали складки на спине, у неё был квадратный подбородок и вытянутые тяжёлыми золотыми
– У вас было дело ко мне, – резонирующим в кабинете голосом напомнил Игорь.
– Мм… да… Игорь, – она льстиво улыбнулась, – нам бы не помешал ещё один человек в отдел…
Бессмертный задумался, собрав руки в замок. Он не замечал, чтобы бухгалтерия как-то особенно напряжно работала, отводил глаза, когда стайка плотных бухгалтеров собиралась на один из пяти ежедневных чаёв с плюшками. Работали там в основном взрослые дамы, но из них две курили, а значит в плюс к чаям выходили наружу три-четыре раза за день, курили, потом зажёвывали жвачками. Игорь не делал секрета из того, что не переносит сигаретный дым, и, прикрываясь желанием угодить, отсутствовали они каждый раз по четверти часа. Всё равно пахло. Выкинуть из их графика чаи и курение и получится ставка ещё одного бухгалтера. Но стоит ли об этом говорить? Не выдаст он этим, что не человек?
– К вам… придёт работник, – вымолвил он, сообразив каким словом заменить «человек».
Марина Степановна воодушевилась успехом, и Игорь понял, что у неё не всё.
– Сотрудники компании выбрали меня своим делегатом, – с видимым удовольствием от осознания собственной значимости улыбалась женщина. Тут она многозначительно замолчала.
– В чём же заключается их обращение? – вынужденно спросил Игорь, полагая, что это как-то связано с произошедшим на стройке.
– Сотрудники предлагают немного перенести рабочий день… ну буквально на полчаса!
Игорь снова замолчал, раздумывая.
– В восемь-то многие кажутся спящими, куда в семь тридцать…
Лицо Марины Степановны перестало кривиться улыбками и недоуменно вытянулось.
Игорь понял, что сморозил что-то не то. Марина Степановна промолчала долгую минуту, потом решила, что начальник пошутил и взялась за своё.
– В больших городах, – с жаром начала она, – от которых мы по непонятным причинам отстаём, рабочий день начинается не раньше девяти. В безумном ритме мегаполисов начальник понимает, что работник нужен ему активным и работоспособным, и пусть он лучше освободится позже вечером, чем будет сонным и малопригодным присутствовать на работе с раннего утра! Исследования в Германии показали, что те, у кого рабочий день начинается в девять и позже, более продуктивные работники. Кроме того, в условиях нашего города, в котором почему-то никак не соберутся построить метро, приходить и уходить позже означает миновать пробки и в целом несколько разгрузить транспортную систему задыхающегося города!..
Она остановилась, чтобы сделать вдох.
– Я подумаю, – сказал Игорь, чтобы не слушать дальше.
Марина Степановна приняла его ответ и бодро вышла, держа блокнот-кирпич обеими руками у груди. Игорь проводил взглядом просвечивающие сквозь блузу складки на спине и отекающие ступни в колодках широких кожаных туфель.
Он думал, их волнует случай с хищением. А им плевать, что творится на стройках. Стройки отдельно, а бумажки отдельно. И плевать, что процесс, который они обслуживают и без которого они не нужны, порой идёт круглосуточно.
…Игорь открыл глаза в темноте. Ощущение тесноты пришло раньше, чем площадь оценили глаза. Бессмертный стоял у стены квадратного каменного колодца. Помещение имело нишу. Из ниши доносилось тяжёлое хрипящее дыхание, будто человек сознательно доводил себя до обморока. Пахло землёй, сыростью, грязью человеческого тела. Последний запах был привнесённым. Человек обитал здесь недолго.
Бессмертный не стал смотреть на него. И так чувствовал. Мужчина, совсем не старый, находился в том состоянии, в котором человек сам уже не воспринимает себя как человека.
Игорь не придумал ничего лучше, чем цинично посвистеть, как собаке. Человек несколько раз вскрикнул и зажался в своей нише в ещё более плотный и дрожащий комок.
Нужно было его вытаскивать. Игорь заранее патетически закрыл глаза, представляя каково это будет.
Человек не посмел сопротивляться, но кричал, как оглашенный. Игорь несколько раз отдёргивал руки, думая, что действительно причинил соответствующую крику боль. Мужчина снова и снова забивался в свою нишу.
Наконец, Игорь его вывел. Голого и грязного, вскрикивающего, как от частых и острых приступов боли, уже не смущаясь, обхватил поперёк груди и, раскорячившись, упираясь в стенки колодца правой рукой и коленями, потащил наверх, откуда доходило ощущение чистого воздуха.
Мужчина неосознанно вздрагивал. Игорю хватало пятиминутного опыта общения, чтобы не обращать внимания на судороги и крики. Мышцы человека сокращались неконтролируемо, кажется, он замёрз. В двенадцати метрах от дна колодца он потерял сознание и обмяк. Игорь не расстроился, наоборот, полез быстрее. Ничего, обморок не травматический, и сам оправится.
В полутора метрах от поверхности мужчина пришёл в себя. Должно быть, почувствовал ветерок.
Прыти Игорь от него не ожидал, и поэтому от толчка в грудь заскользил вниз, только и успел заметить, что подопечный надёжно вцепился в поверхность.
…Помощник недоумённо смотрел на чёрный отпечаток босой ступни на животе начальника. Игорь молниеносно прикрылся первой попавшейся папкой. Геннадий Алексеевич как раз переступил порог и потянул с носа очки, протёр платочком и водрузил на нос. Порядок. Кажется, списал на утомление глаз.
– После вашей поездки, – начал он, – двое из тех, кого вы заподозрили, подали заявление на увольнение.
«Лжецы», – поморщился Игорь, вспоминая искажающиеся маски лиц.
– Держать их никто не будет…
– Но Елагин передал, что вы выдвинули требование, чтобы каждый из бригады выплатил недоимку в равных долях, – в голосе помощника звучала укоризна. Игорь не сообщил ему о своём решении, Геннадию было обидно узнавать новости от какого-то прораба. – Они отказываются платить!
– Отказываются, так отказываются, – бессмертный фыркнул. – Мы найдём кому определить две квартиры.
Бледный Геннадий взбодрился, что-то чиркнул на планшетке и вышел. Игорь закрыл за ним дверь и поспешил в душевую, дверь в которую находилась слева от его рабочего стола. Не глядя щёлкнул выключателем, задержался у зеркала, созерцая отчётливый угольный след ноги с кругляшами пальцев. Плоскостопия у несчастного не было.