Игра агента X
Шрифт:
На мужественном, слегка насмешливом лице моего спутника ничего прочитать было нельзя.
— Очень сожалею, что у вас ничего не вышло с этим контрактом, посочувствовал я.
— Это, в принципе, не имеет значения, — откликнулся он. — Работы на всех хватит. Собственно, теперь меня переориентировали на Ямайку.
— А что, там большой спрос на оргтехнику?
— На те модели, что мы поставляем, — вполне.
— Должно быть, у вас какая-то особая техника.
— Я бы сказал, универсальная.
— Так вы, наверное, скоро уезжаете?
— Да, самолет через три часа. У меня как раз остается немного времени, чтобы посидеть за игорным столом.
Должно быть, он прочитал в моих глазах неподдельное изумление.
— Я имею в виду казино «Лидо». Главное, конечно, поиграть в баккара и «железку», но вообще-то мне хотелось бы сыграть и в рулетку. Об этом мало кто знает, но в этом сезоне администрация решила понизить процент отчислений в свою казну — пытаются переплюнуть Монте-Карло. Так что кое-какие шансы на хороший выигрыш есть.
— Звучит довольно заманчиво, — признал я.
— Не хотите присоединиться? Я ведь как раз туда и направляюсь.
— Мне бы очень хотелось, — ответил я, — но именно сейчас я никак не могу.
— Понимаю вас, — кивнул Эдмондс. — Ну, вот мы и пришли: улица Сан Лаццаро, во всем своем дурно пахнущем великолепии.
Я начал его благодарить, но он протестующе замахал руками:
— Прошу извинить меня, но я сейчас не смогу показать вам местные доспропримечательности. Возможно, я бы помог вам избежать дальнейших падений на венецианских причалах, но время и прилив…
Помахав мне на прощанье рукой, Эдмондс ушел, и вместе с ним исчез дух какой-то спокойной уверенности и надежности. Я посмотрел на часы, было уже около восьми. Я медленно побрел по улице, внимательно глядя на номера домов.
Глава 14
Меж двумя темными зданиями тускло мерцал красный огонек, мигнул и погас, исчез в пучинах Мертвой Лагуны. Ночной ветер нашептывал свои угрозы печным трубам. Воды каналов беззубым ртом жевали изъеденные временем каменные плиты набережных. Широкоплечие громады старинных зданий собрались поболтать в теплом, уютном кругу. Вдоль полузатопленной улочки передвигались неясные доисторические фигуры, облаченные в сияние сумерек, как будто пытаясь доказать, что они на самом деле существуют. Но меня обмануть не так просто: я-то знаю, что такое пляски призраков.
Я дошел до конца улицы Сан Лаццаро, тут она выходила на Рио Терра Маддалена. Я искал дом под номером 32, но на последнем доме по этой улице стояла цифра 25. Я ходил взад-вперед, искал, смотрел — дома № 32 нигде не было. У меня мурашки по спине побежали.
Я пошел в обратную сторону, пытаясь собраться с мыслями. К сожалению, мое сознание никак не желало сосредоточиться на нумерации домов. В голове настойчиво билась лишь одна мысль, одно видение: где-то на верхнем этаже одного из зданий, за зашторенным окном притаился снайпер, и в эту секунду именно моя голова находится в перекрестии оптического прицела его винтовки.
Я попытался заставить себя думать о чем-то более приятном. Например, с каким удовольствием я бы задушил Форстера или, скажем, выпустил кишки полковнику Бейкеру. Или каким-то уж совсем невероятным образом выбрался бы из Венеции и провел остаток своей жизни в Южной Австралии, работал бы простым пастухом и общался с овечками.
Где же этот чертов дом? Правильно ли я запомнил адрес? Виа ди Сан Лаццаро, дом № 32. А может, Гвеши сказал «калле ди Сан Лаццаро»? Или «виде»…
Очевидно, так оно и было. Я спросил у прохожих дорогу и пошел в указанном направлении. Виале ди Сан Лаццаро оказалась неподалеку, в районе Каннареджио. Я быстро шел вперед, сквозь сумрак и дым, поднимающийся от тлеющих углей в жаровнях уличных торговцев, пересек мост, поворачивал то направо, то налево и добрался до места: пошла нескончаемая вереница переулков — Калле делла Массена.
В этом районе туристов уже было поменьше, тут в основном попадался навстречу рабочий люд, мелкие торговцы сувенирами, прошел возвращающийся с работы гондольер. Полная итальянка с корзиной белья, у которой я спросил дорогу, совершенно меня запутала, и я поплелся дальше, мимо стайки шумливых детей, гулявших под присмотром строгой няни. Потом мне встретился мальчик в матросском костюмчике, за ним шагал рыбак в высоченных резиновых сапогах.
Мальчик остановился, постоял, переминаясь с ноги на ногу, достал полую трубочку и приложил её к губам. Я услышал сухой щелчок — это горошина, которой он в меня плюнул через трубочку, ударилась рядом со мной о стену дома. Мальчишка засмеялся, повернулся в другую сторону и плюнул горошиной в статную даму, одетую в черное платье, с хозяйсвтенной сумкой через плечо. Дама непроизвольно схватилась рукой за то место, куда попала горошина чуть пониже спины, остановилась и низвергла на голову проказника поток громогласных и по-венециански цветистых проклятий. Маленький негодник от радости заскакал на одной ноге, а дама двинулась дальше по улице.
Мальчик оглянулся, высматривая новую жертву, снова прицелился в меня и плюнул. Я поднял руку, пытаясь заслониться, услышал, как он с силой вытолкнул из легких воздух, и почувствовал, как что-то повисло у меня на рукаве. В ткань воткнулась тонкая игла — на её конце был закреплен кусочек ваты, а острие блестело темно-синим отливом.
Зажглись уличные фонари. В их желтом сиянии я разглядел лицо мальчика — он все ухмылялся, наморщив свой лоб под матросской шапочкой. У него были темные глаза, под глазами — мешки, от острого носа к углам губ шли две глубокие складки, щеки и подпоборок густо напуднены — из-под слоя пудры проступали щетина. Это был никто иной, как мой старый знакомый, злобный карлик.
Я стоял, воззрившись на него. Это был Йенсен, только без бороды, он смотрел на меня, оскалив зубы в злорадной усмешке. Йенсен напялил на себя детский костюмчик, понял я, — и он опять собирается разыграть свой маленький спектакль. Он ещё раз прицелился в меня, но я увернулся смертоносная игла пролетела в нескольких дюймах от моего лица. Интересно, подумал я, каким ядом он смазал наконечник — кураре или стрихнином, а может, какой-то адской смесью собственного изготовления?
Йенсен пританцовывал и хихикал, неудачно имитируя неподдельную ребячью радость. Впрочем, у него это получилось достаточно убедительно: несколько прохожих рассмеялись, наблюдая его «детские шалости». Йенсен вставил в трубочку новую иглу.
Боже, как мне хотелось прихлопнуть его вместе с его дьявольскими иглами и сбросить его тело в канал. Тем временем вокруг нас собралась небольшая толпа зевак. Но, по крайней мере, у троих, находящихся в этой толпе, не было повода для веселья.
Одним из них был Карло. Второй — тот самый красномордый бандит с парома. А третий — толстяк, который сел в мое такси в аэропорту Марко Поло.
И тогда я понял коварство замысла Форстера: его страсть к двусмысленным ситуациям и положениям приготовила мне ещё один сюрприз. В порыве слепой ярости я, по его сценарию, должен напасть на карлика, чтобы не дать ему возможности стрелять в меня иглами. А толпа, увидев, что обижают ребенка, бросится на меня. И в потасовке Карло незаметно воткнет мне нож в спину.