Игра агента X
Шрифт:
Я повернулся и пошел в обратную сторону. Люди Форстера двинулись за мной, Йенсен вприпрыжку бежал впереди. Я ускорил шаг, раздумывая над тем, какова может быть дальнобойность его грозной трубочки.
Я попытался скрыться в хитросплетении улиц, каналов, мостов. Но уличные фонари заставляли мою тень предательски скользить за моей спиной; она, как хвост, тащилась за мной. Я прошел по мосту, нырнул в переулок и оказался в Старом Гетто, прямо перед маленькой синагогой. Как обычно, я заблудился. Свернув за угол, я оказался в Виале ди Сан Лаццаро. Ничего удивительного. В лабиринтах Венеции трудно бывает быстро отыскать нужное тебе место, но столь же трудно надолго здесь заблудиться.
Дом под номером 32 находился в самом конце улицы, у канала. Он стоял за высокой каменной оградой, по верхней части которой блестели осколки битого стекла. Массивные железные ворота были заперты. Я подергал за ручку, раздался звук отодвигаемого засова, и ворота распахнулись.
— Быстрее, — раздался чей-то голос.
Я вошел во двор, в полной темноте сделал несколько неверных шагов, и тут меня что-то сшибло с ног. Поднявшись, я разглядел, что наткнулся на каменного купидона.
Ворота закрылись, щелкнул засов. Рядом со мной стоял Кариновски, крепко сжав меня за плечо.
— Най! — воскликнул он. — Мой дорогой друг, вы опоздали. Я уже стал опасаться, что вы вообще не придете.
— К сожалению, меня задержали, — произнес я с какой-то приятной легкостью. — Но ведь вы должны были знать, что раз уж я пообещал, то слово свое сдержу.
В моих словах явно прозвучали тщеславные нотки: это человеческое качество настолько хорошо заменяет отвагу, что иногда одно практически невозможно отличить от другого.
Глава 15
За каменной оградой оказался маленький садик с хилой растительностью, за ним — дом. Кариновски провел меня внутрь, усадил в кресло и предложил выпить чего-нибудь.
— Скажу вам честно, сливовицу я вам предлагать не стану, — сказал он. — Гвеши, должно быть, прислал мне её в шутку. А вот «Лакрима Кристи», если не обращать внимание на его скучное название, — прекрасный напиток.
Я взял у него из рук бокал с вином и внимательно посмотрел на человека, которого мне предстояло спасти. Левая рука Кариновски висела на черной шелковой перевязи поперек груди. Несмотря на это, он выглядел также боевито и уверенно, как и всегда. Я успел позабыть его слегка расковый разрез глаз, в его черной шевелюре отчетливо виднелась первая седина. В повадках сквозила некая веселая, ироничная отрешенность, свойственная людям, привыкшим к резким поворотам судьбы, например, президентам латиноамериканских стран. Я был рад, что добрался-таки до места и надеялся, что смогу помочь ему.
— Как ваша рука? — спросил я.
— Работает, — ответил он. — К счастью, нож у нападавшего был пустяковый, с небольшим лезвием.
— Горло можно перерезать и перочинным ножом.
— Он это и намеревался сделать, но я удачно заблокировал его выпад. К несчастью, в тот момент у меня на левой руке никакой защиты не было.
— И что же?
— Я решил, что этот парень слишком проворен для такого старика, как я, — заявил Кариновски, беспомощно разведя руками, — поэтому мне пришлось остановить его бурный натиск, просто-напросто свернув ему шею.
Я кивнул, мне хотелось поаплодировать ему, но я сдержался. Мне никак не удавалось освоить светские манеры.
— Похоже, у вас тоже были неприятности, — сказал Кариновски, бросив взгляд на мои истерзанные брюки и пиджак.
— Да так, царапины, — небрежно заметил я. — Мне не повезло: я встретил одного типа, у которого были слишком остроносые туфли.
— Да, кого только не встретишь в Венеции, — поддакнул он и устроился поудобнее в своем кресле. Я себя почувствовал, как на великосветском приеме. Все это меня немного раздражало, поскольку его роль премьера в этом маленьком спектакле предполагала, что мне отводилась роль нервного простока.
Нет уж, дудки, подумал я. Достал сигареты, предложил одну Кариновски, и мы с наслаждением закурили, пуская к потолку кольца дыма. Мне показалось, что по саду кто-то ходит. Кариновски предложил мне ещё вина. Вдруг коротко скрипнула железные ворота. Я решил, что пора переходить к делу.
— Ну, ладно, — сказал я. — Что вы предлагаете?
— Предложение одно: вам нужно меня спасать.
— И что, по-вашему, я должен для этого сделать?
Кариновски стряхнул пепел с сигареты.
— Зная ваши безграничные возможности, друг мой, и разносторонние способности, я абсолютно уверен, что вы найдете способ решить эту проблему. Если только вы не предпочли действовать в соответствии с сомнительным планом, который предложил Гвеши.
— Сомнительным?
— Возможно, я несправедлив к нему, — продолжал Кариновски. Разумеется, план Гвеши весьма прост. Возможно, даже слишком прост, если вы понимаете, что я имею в виду.
— Не совсем. Я даже не знаю, что это за план.
— Он вам понравится, — заверил меня он. — План, разумеется, составлен с учетом ваших разносторонних и широко известных талантов.
Меня вдруг зазнобило. Что там ещё такое придумал Гвеши? И причем здесь таланты Агента Х? Я стал припоминать, какие именно подвиги мне приписывали, но ничего не смог вспомнить. Мне показалось, что настало время прояснить ситуацию.
— Послушайте, Кариновски, — начал я, — что касается моих умений…
— Да-да? — сказал он любезным голосом.
— Я боюсь, что их несколько преувеличивают.
— Ерунда, — возразил он.
— Нет, в самом деле. Собственно говоря, у меня весьма посредственные способности.
— Для меня совершенно очевидно, — рассмеялся он, — что вы подвержены внезапным приступам скромности. Это хронический недуг англосаксов. А сейчас вы, конечно, заявите, что даже не считаете себя настоящим секретным агентом.
Я натужно и жалобно улыбнулся:
— Ну, это уж слишком.
— Конечно, друг мой, — сказал он. — Ну, ладно. Давайте не будем играть в благородство и отрекаться от очевидного. Мы же с вами свои люди.
— Хорошо, — согласился я. Видимо, ещё не настало время показывать истинное лицо Агента Х. — Но знайте, я не всегда такой покладистый.
— Принято. Еще вина?
— Нет, благодарю вас. Давайте к делу. Дом, очевидно, окружен, как вы понимаете.
— План Гвеши предусматривал такой оборот событий.