Игра на чужом поле
Шрифт:
— В Норвегию тоже билеты поменяли? — оживился я.
— Нет, всё как планировали — в воскресенье после обеда вылет.
— Так мне гостиница будет нужна с субботы на воскресенье. Что ещё? Говори уже.
— Сказали, что тебя там встретят. Я спросила насчёт номера…
— Да шут с ним, сам устроюсь, если надо, — отмахнулся я.
Сразу уехать не получилось — меня дернул к себе Шенин и стал накручивать по поводу будущих соревнований. Видно было, что шеф в меня верит, но имелся какой-то второй смысл в его словах… Что именно выяснилось уже перед самым моим уходом:
— Хороший
Напевая про себя песенку из репертуара Владимира Семеновича — «Там шпионки с крепким телом…», еду домой. Делать мне до завтрашнего утра совершенно нечего, поэтому намыливаюсь вместе с Ильей, которому дали отгул по случаю рождения ребенка, к молодой мамаше в роддом.
Вахтёра-алкаша сменила пожилая благообразная нарядная женщина. Как-никак, она лицо роддома! У входа уже толпились посетители — молодые отцы и целые компании родных и друзей, поэтому сразу зайти внутрь не удалось — выносили новорожденного. Торжественно открылась дверь и две улыбающиеся врачихи вынесли сверток, перевязанный голубой лентой, а значит, пацан это! Традиции у нас живучи, была бы девка — ленточка была бы розовая. Присутствующие громкими криками встретили пополнение в семействе, а папаша, нескладный молодой парень, вместо того чтобы взять малыша, рванул к жене, которая тихонько шла следом. Мордашка у молодой мамы была измученная — настрадалась, наверное. Впрочем отец и другие родственники, судя по их помятым лицам, тоже страдали, но по другой причине.
— Эх, скорей бы сына увидеть, — прыгал за спиной молодым козликом мой друг.
— Не положено! Передачку возьмём, а пропускать не пропускаем! — встретил нас внезапный барьер в коридоре. Прямо перед ступеньками наверх был ещё один пост, и там стояла бабища весом килограммов этак сто двадцать.
— Со мной можно, — услышал я за спиной голос Валерия Ильича, который пришёл увидеть другого Валерия Ильича и не дал мне проверить силу моего удостоверения.
Но советская медицина меня в этот раз удивила — к ребёнку нас все же не пустили!
— Нельзя пока. Мы покажем вам его в окошко в палате.
— С улицы? — затупил Илья.
— Нет. Окно в коридор выходит, — ласково улыбнулась главврач.
Кем была роженица, доктор явно в курсе. Это было заметно и по палате, куда нас пустили. Ленка сидела на кровати, а обе соседние койки были аккуратно заправлены и пустовали. Видимо, для такой пациентки палату заранее «разгрузили». Перед Лукарь-Недолюбко стояла тарелка с кашей и гранёный стакан с чаем, в руке она держала кусок хлеба с маслом. Увидев нас, девушка встрепенулась, и масло тут же шлёпнулось на простыню.
— Ничего страшного, — опять же ласково, так, как и бабуля со мной в детстве не говорила, пропела главврачиха и крикнула в коридор кому-то: — Зоя, убери здесь.
— Ой! — смущённо улыбнулась Ленка.
— Холст, масло — получилась картина маслом, — не удержался я от шутки.
— Ха-ха! — заржал Илья, то ли от моей остроты, то ли просто отпустило парня, как только жену увидел.
Роды Ленке дались непросто, это сразу бросалось в глаза: красные от усталости глаза, искусанные губы, спутанные от пота волосы. Но держится бодрячком!
Малыша нам всё-таки показали через большое окно, ведущее из палаты в коридор. Так… ничего необычного — человечек, сморщенный и крохотный. Но как же он вдохновил отца и деда на продолжение банкета! Мне пришлось буквально отбиваться, ведь завтра утром у меня самолёт в Москву!
Глава 3
Неплохо выспавшись в самолёте, я, наконец, выбрался из этой летающей консервной банки, чувствуя себя почти заново родившимся. Утро первого апреля встретило Москву по-зимнему сурово — морозно, с порывами ветра, да ещё и густым снегопадом. И вот стою я на этом столичном холоде и понятия не имею, куда направиться дальше.
Конечно, меня пообещали встретить, когда звонили на работу Аньке, но кто именно и где с ними надо пересечься — не указали. Из федерации бокса, значит? Доброжелатели, значит? А то, что сегодня первое апреля… Вот и думай, не шутка ли это? Ха, таких шутников бы…
Телефонов сотовых нет, багаж я уже получил и сейчас смотрю на падающий мокрый снежок за стеклянной дверью здания аэропорта, не решаясь выйти на улицу к бомбилам. А выйти все же придётся, ведь вылет в Норвегию только через сутки. Там-то, надеюсь, таких накладок не будет. Но целые сутки в аэропорту проторчать мне не улыбается.
Решившись наконец, я открыл стеклянную дверь и уже было собрался шагнуть в московскую метель, как тут же отступил в сторону — внутрь здания вихрем влетела молодая женщина с огненно-рыжими волосами. Сильный порыв ветра подхватил полы её модной дублёнки, обнажив стройные ноги. За ней торопился паренёк моих лет, в очках и с открытым зонтом. Впрочем, по снегу на плечах его легкой курточки было видно — зонт ему не помог, или же он все время держал его над рыжеволосой. Судя по спешке, эта парочка была не из встречающих, да и кто станет переться в аэропорт в такую погоду ради какого-то боксера из провинции?
— Где это чертов Штыба. На две минуты только опоздала, а его уже на выходе из багажного нет. Ты не пропустил его? — ворчливо спросила девушка у своего спутника, который, радостно улыбаясь, сверлил меня глазами.
— Так вот же он! Мы нашли его! — воскликнул парень и бросился в мою сторону, желая обнять. Ну, не ударить же?! Ха, да у него очки бы слетели от одного замаха!
— Чё надо? — возмутился я, делая шаг назад.
— Жанна, вот он! Здрасьте! — парень тянет мокрую руку для приветствия.
— Руку вытри, она у тебя мокрая. Так что надо? Вы меня ищете, я слышал. Вот он я. «Чертов Штыба» собственной персоной.
— Точно он? — не обратила внимания на мои слова красотка.
— Он, он, мы же вместе фото смотрели! — сдал меня очкастый.
— Э… Что-то непохож. Да ладно. Ты Штыба? — требовательно спросила девушка.
— Я. Мы меня встречаете? — усмехаюсь, поняв, что парочка попутать меня ни с кем не могла. Штыб не много вокруг, уверен.
— Очень приятно! Я Жанна Кудрявцева — корреспондент газеты «Советский спорт», — рыжуля протянула мне руку.