Игра на понижение. Тайные пружины финансовой катастрофы
Шрифт:
Внезапно появившаяся у няни возможность брать кредиты не была случайностью: как и все остальное, происходящее между заемщиками и кредиторами по низкокачественным ипотекам, она явилась следствием ущербности моделей, которые использовались двумя крупнейшими рейтинговыми агентствами, Moody’s и Standard & Poor’s, для оценки низкокачественных ипотечных облигаций.
Крупные фирмы с Уолл-стрит – Bear Stearns, Lehman Brothers, Goldman Sachs, Citigroup и другие – преследовали ту же цель, что и любое производственное предприятие: как можно меньше платить за сырье (жилищные кредиты) и как можно больше брать за конечный продукт (ипотечные облигации). Цена конечного продукта определялась рейтингами, которые ему присваивали модели Moody’s и S&P. Внутренняя организация этих моделей официально являлась секретом: по утверждению Moody’s и S&P, она не позволяла мошенничать. Но на Уолл-стрит все знали: людьми, которые реализовывали эти модели, вполне можно манипулировать. Как сказал один бывший трейдер из Goldman Sachs, ставший впоследствии менеджером хедж-фонда: «В Moody’s устраиваются те, кто не смог получить работу на Уолл-стрит». Внутри рейтингового агентства сложилась другая иерархия, еще менее лестная для оценщиков низкокачественных ипотечных облигаций. «Наименьшее
10
Как ни странно, но низкокачественные ипотечные облигации классифицируются не как ипотечные бумаги, а как «ценные бумаги, обеспеченные активами» наравне с облигациями, обеспеченными задолженностью по кредитным картам, автомобильными кредитами и прочими ненадежными залогами.
Использование кредитных скорингов FICO служит одним из примеров. Скоринг FICO – который называется так, поскольку придуман в 1950-е годы компанией Fair Isaac Corporation, – характеризует кредитоспособность индивидуальных заемщиков. Высшее значение скоринга FICO составляет 850, низшее – 300, медиана для США – 723. Система кредитных скорингов FICO довольно примитивна. Она не учитывает, например, доходы заемщиков. К тому же скоринг можно фальсифицировать. Будущий заемщик мог повысить свой скоринг, взяв кредит по кредитной карте и тут же его погасив. Но это цветочки; проблема со скорингами FICO усугублялась их некорректным использованием рейтинговыми агентствами. Moody’s и S&P интересовали не скоринги FICO всех заемщиков, а средний скоринг конкретного пула. Для соответствия стандартам рейтинговых агентств, т. е. для максимизации доли облигаций с рейтингом «три А», выпущенных на основе того или иного пула кредитов, средний скоринг FICO заемщиков в пуле должен составлять примерно 615. Получить такое среднее значение можно было несколькими путями, что открывало богатые возможности. Вероятность гигантских убытков по пулу кредитов, состоящему из заемщиков со скорингом на уровне 615, намного меньше, чем у пула кредитов, состоящему из заемщиков, половина которых имеет скоринг 550, а половина – 680. Человек со скорингом 550 практически обречен на дефолт, и кредитовать его ни в коем случае нельзя. Однако из-за пробела в моделях рейтинговых агентств кредит выдавался; заемщик со скорингом 680 уравновешивал неплательщика, и средний скоринг составлял 615.
Где же взять заемщиков с высокими скорингами FICO? И вот тут отделы по торговле облигациями Уолл-стрит воспользовались еще одним пробелом в моделях рейтинговых агентств. Агентства, как оказалось, не видели разницы между тонким скорингом FICO и толстым скорингом FICO. Тонкий скоринг подразумевает, как явствует из названия, короткую кредитную историю. Папка обращений была тонкая, поскольку заемщик редко обращался за кредитами. Иммигранты, за которыми не водилось неплатежей по кредитам, поскольку кредитов им никогда не выдавали, зачастую имели удивительно высокие тонкие скоринги. Таким образом, при оценке посредством моделей Moody’s и S&P няня с Ямайки или сборщик клубники из Мексики с доходом $14 000, которые хотели получить кредит на три четверти миллиона, внезапно оказывались более подходящими кандидатурами. По большому счету, они даже могли улучшать качество кредитных пулов и повышать долю облигаций, причисляемых к классу «три А». Мексиканцы собирали клубнику, Уолл-стрит – скоринги FICO.
В моделях, используемых рейтинговыми агентствами, крылась масса возможностей. Главное – сообразить первым, что, например, и Moody’s, и S&P предпочитали ипотечные кредиты с плавающей ставкой и низкой завлекающей ставкой кредитам с фиксированной ставкой. Или что они не обращали внимания, когда выдавался кредит – в период бума на рынке недвижимости или в период затишья. Или что они закрывали глаза на потенциальные мошенничества, связанные с кредитами без документов. Или что они не замечали наличия вторых ипотек, которые лишали домовладельца оплаченной доли жилья вместе с финансовой заинтересованностью в сохранении жилья за собой. Обнаруживая очередное доказательство халатности или идиотизма рейтинговых агентств, какой-нибудь умник с Уолл-стрит, занимающийся «упаковкой» ипотечных облигаций, обеспечивал себе преимущество на рынке. Более рискованные пулы кредитов продавались дешевле, чем пулы качеством повыше. «Пулы-штанги», объединявшие кредиты с очень низкими и очень высокими скорингами FICO, считались более выгодной сделкой по сравнению с пулами, где скоринги сильно не отклонялись от среднего значения 615. По крайней мере до тех пор, пока остальная часть Уолл-стрит не прознает про дырку в голове у рейтинговых агентств и не взвинтит цены. Но пока этого не произошло, порочная монополия принадлежала только одной фирме с Уолл-стрит. Ее сотрудники звонили кредитору и говорили: «Только не проболтайся, но если ты принесешь мне пул кредитов с большим количеством высоких тонких скорингов, я заплачу тебе больше всех остальных». Чем грубее ошибки рейтинговых агентств, тем заманчивее перспективы, открывающиеся перед отделами торговых операций Уолл-стрит.
В конце лета 2006 года Айсману и его партнерам об этом ничего не было известно. Они знали лишь то, что инвестиционные банки с Уолл-стрит нанимали людей, в чьи задачи входила только игра с моделями рейтинговых агентств. На рациональном рынке облигации, обеспеченные пулами более рискованных кредитов, оценивались бы ниже, чем облигации с более качественным обеспечением. Низкокачественные ипотечные облигации оценивались в соответствии с рейтингом, присвоенным Moody’s. Все транши класса «три А» продавались по одной цене, все транши класса «три В» – по другой, несмотря на существенные отличия одного транша класса «три В» от другого. Поскольку стоимость всех облигаций напрямую зависела от рейтинга Moody’s, наиболее переоцененными были облигации с самым неадекватным рейтингом. А к числу последних относились облигации, которые рейтинговые агентства неадекватно оценили из-за уловок Уолл-стрит. «Не могу поверить, что все это, черт возьми, допускается, – возмущался Айсман. – Я должен повторить это тысячу раз».
Айсману еще только предстояло узнать, как именно манипулировали рейтинговыми агентствами. И вот его команда приступила к систематическому поиску наиболее переоцененных облигаций на рынке, наводненном переоцененными облигациями. Примерно через месяц после покупки у Липпманна первых дефолтных свопов Винсент Дэниел и Дэнни Мозес улетели в Орландо на конференцию ABS East, посвященную низкокачественным ипотечным облигациям. Она была организована для узкого круга участников: представителей компаний, выдававших низкокачественные ипотечные кредиты, фирм с Уолл-стрит, занимавшихся «упаковкой» и продажей низкокачественных облигаций, менеджеров фондов, инвестировавших исключительно в облигации, обеспеченные низкокачественными кредитами, агентств, присваивавших рейтинги низкокачественным ипотечным облигациям, юристов, занимавшихся своими обычными делами. Дэниел и Мозес считали поездку визитом вежливости на «домашние посиделки», которые обернулись масштабным мероприятием. «Столько людей кормилось в этой сфере, – рассказывает Дэниел. – Именно тогда мы осознали, что отделы долговых обязательств брокерских фирм имеют к ней самое непосредственное отношение».
Тогда же они впервые познакомились с представителями рейтинговых агентств. Встречи устраивали люди Грега Липпманна, правда при одном условии: команда Айсмана не будет говорить о том, что играет на понижение, а не на повышение, низкокачественных ипотечных облигаций. «Наша легенда гласила: мы хотим приобрести кое-какие ценные бумаги, – говорил Мозес. И собеседники должны были думать: “О, так они планируют покупать долговые ценные бумаги, потому что те повышаются в цене”». В маленьком зальчике гостиницы Ritz-Carlton они встретились с представителями Moody’s и S&P. Винни и Дэнни уже давно подозревали, что рынок низкокачественных ценных бумаг отдал кредитный анализ на откуп людям, которые ровным счетом ничего в нем не смыслили. Эта встреча не развеяла их подозрения. Представители S&P вели себя осторожно, однако женщина из Moody’s высказывалась на удивление откровенно. Она, например, поведала следующее: в ее обязанности входила оценка низкокачественных ипотечных облигаций, но руководство запретило ей присваивать низкие рейтинги тем облигациям, которые, по ее мнению, иных не заслуживали. Она передала начальству список облигаций, которым планировала понизить рейтинг, и получила обратно список с облигациями, по которым ей разрешалось это сделать. «По ее словам, первоначальный список включал 100 облигаций, а ответный – 25, и никаких объяснений», – говорит Дэнни.
Вопросы в основном задавал аналитик Винни, но Дэнни слушал с все возрастающим интересом. «У Винни была характерная черта, – рассказывает Мозес. – В напряженные моменты он прикрывал рот ладонью, облокачивался на стол и говорил: “Позвольте мне спросить…” Когда он подносил руку ко рту, я знал, что сейчас будет что-нибудь интересное».
– Вот чего я не могу понять, – заметил Винни, подпирая подбородок рукой. – У вас две облигации, на первый взгляд абсолютно одинаковые. Почему одна из них оценивается как «три А», а вторая нет?
– Не я принимаю эти решения, – ответила женщина из Moody’s, явно нервничая.
– А вот еще один непонятный момент, – продолжал Винни. – Как вы оцениваете облигацию, на основе исключительно из низкокачественных ипотечных кредитов класса «три А»?
– Это очень хороший вопрос.
Есть!
«С ней было ужасно интересно беседовать, – признается Мозес. – Потому что она не догадывалась, к чему мы ведем».
Они позвонили Айсману из Орландо и заявили: «Что бы ты ни думал о безнравственности этой сферы, в реальности дело обстоит гораздо хуже». «Если в Орландо набежали одни новички, – рассказывал Дэниел, – то в Вегасе собрались уже профессионалы. Мы сказали Стиву: “Тебе стоило приехать в Вегас и посмотреть на это своими глазами”». Они действительно полагали, что поняли секрет. На протяжении лета и начала осени 2006 года они вели себя так, словно наткнулись на фантастическую карту сокровищ, пусть даже с туманными указаниями. Теперь Айсман возвращался по вечерам домой в приподнятом настроении. Таким радостным жена уже давно его не видела. «Я была счастлива, – говорит Валери. – И думала: “Слава Богу, ему есть куда направить свой энтузиазм”. А он отвечал: “Я кое-что нашел. Золотое дно. И больше никто о нем не знает”».
Глава 5
Случайные капиталисты
Айсман и в самом деле обнаружил золотое дно, но знал о нем не только он. К осени 2006 года Грег Липпманн посвятил в свою идею не меньше двух с половиной сотен крупных инвесторов в личных беседах и открыл ее еще более широкому кругу слушателей на совещаниях Deutsche Bank и телефонных конференциях. К концу 2006 года, по данным PerTrac Hedge Fund Database Study, 13 675 хедж-фондов и тысячи прочих институциональных инвесторов имели право инвестировать в дефолтные свопы. Призыв Липпманна дошел в той или иной форме до многих. Тем не менее лишь около сотни инвесторов решили попробовать свои силы на рынке дефолтных свопов на низкокачественные ипотечные облигации. Большинство приобретали страховку на низкокачественные ипотеки не с целью явной игры на их понижение, а для хеджирования фактической ставки на рост своих портфелей акций и облигаций американских компаний, связанных с недвижимостью. Небольшая группа использовала дефолтные свопы для того, что нередко оборачивалось катастрофическими спекуляциями на относительной стоимости низкокачественных ипотечных облигаций, иными словами, пыталась играть на одновременной продаже и покупке разных низкокачественных облигаций. Например, делались ставки на то, что облигации с большим числом кредитов, выданных в Калифорнии, окажутся менее качественными, чем облигации с небольшим числом калифорнийских кредитов. Или что верхний этаж низкокачественных ипотечных облигаций с рейтингом «три А» окажется более доходным, чем нижний этаж с рейтингом «три В». Или что облигации, выпущенные Lehman Brothers или Goldman Sachs (оба банка печально известны пакетами наихудших в Америке жилищных кредитов), окажутся менее доходными, чем облигации J. P. Morgan или Wells Fargo (которые вроде бы следили за тем, под какие кредиты выпускают облигации).