Игра на выживание
Шрифт:
В центре собора с десяток людей в длинных белых одеяниях что-то читали по-латыни, вполголоса торопливо бормоча слова вслед за самым главным священнослужителем.
Рамон внезапно осенил себя крестом и встал с колен. Затем он пошел обратно по проходу, словно не видя никого вокруг себя. Саусас взял его за руку. Выйдя из собора Рамон обернулся, слегка преклонил колени и снова перекрестился.
– Ну что, Рамон, вы покаялись перед тем святым?
– спросил Саусас в то время, как они шли через двор.
– Да.
–
– Да, - сказал Рамон. Он шел с высоко поднятой головой, и его взгляд очевидно, невидящий, так как им то и дело приходилось то придерживать его, то отводить в сторону, ибо он шел напролом, не обращая внимания на тех, кто попадался им навстречу - был устремлен куда-то в даль.
На углу Саусас поймал такси.
Рамон первым сел в машину. Теодор подумал о том, что теперь несмотря на свою вполне благообразную внешность Рамон с виду уже ничем не отличается от любого убийцы с фотографий, обычно помещаемых на первых полосах бульварных газет. А ведь было время, когда Теодор считал Рамона порядочным человеком и верным другом, не сомневаясь в том, что так оно будет всегда.
– А вы не желаете поехать с нами?
– поинтересовался Саусас у Теодора.
– А то пожалуйста, я не возражаю.
– Нет, - отказался Теодор.
Глава 10
Сообщения о признании Рамона в убийстве появилось в "Эксельсиоре" и "Эль-Универсале", которые Иносенса купила на следующее утро. Накануне Теодор сказал ей о том, что Рамон во всем признался, и Иносенса отказалась верить в это, однако сделанная в полицейском участке фотография Рамона с тем самым кухонным ножом, рукоятку которого он сжимал обеими руками, очевидно, все-таки убедила её. Иносенса расплакалась и впервые за все время в присутствии Теодора присела на краешек кресла в гостиной и горестно потупилась.
На фотографии с третьей полосы "Эксельсиора" Рамон был запечатлен устало, но с маниакальным упрямством уставившимся в объектив - там мог глядеть лишь прирожденный убийца. К сожалению, его не казнят, с горечью подумал Теодор, а лишь приговорят годам к пятнадцати тюрьмы. Наверное, это будет какая-нибудь захолустная, вонючая тюрьма, и там будет очень мерко и страшно. К тому же, возможно, Рамона все это время будет мучить совесть, и это станет для него куда более страшным наказанием, чем смерть.
В тот же день после обеда телефон Теодора снова зазвонил, но когда он снял трубку, то в ней опять воцарилась все та же загадочная тишина.
– Элисса?
– спросил он.
– Элисса, если это ты... то просто так и скажи.
– Ему показалось - но точной уверенности не было - что он услышал тихий вздох. А как можно определить, кто там вздыхает, мужчина или женщина? Он напряженно вслушивался в тишину, пытаясь уловить хотя бы малейший шум, но в конце концов рассвирепел окончательно и швырнул трубку на ручаг.
Затем он набрал носер телефона
– Алло. Говорит Теодоро Шибельхут, - сказал Теодор.
– Мне только что снова позвонили и молчали в трубку. Я подумал, что мне следует сообщить об этом вам, так что теперь, по крайней мере, мы будем знать наверняка, что это не Рамон развлекается подобным образом.
– Гм-гм, - озадаченно хмыкнул Саусас.
Теодор не знал, что ещё сказать.
– А что вы собираетесь сделать с Рамоном?
– спросил он.
– Сделать с ним? Вот еще! Если он виновен, то сядет лет на двадцать.
– Если?
– Он очень странный. Да, лично я считаю, что он виновен, но только теперь он начал утверждать, что и открытку отправил тоже он. А вот в это уже, знаете, как-то не верится...
– Саусас замолчал, скептически хмыкнув напоследок.
– Но ведь это уже не имеет значения, не так ли? Возможно, он считает, что если уж признался, то непременно должен взять на себя и все остальное.
– Так-то оно так... и все равно я не совсем уверен. И поэтому хочу показать его кое-кому из психиатров.
– Даже если они и признают его невменяемым, то это не так, - поспешно заявил Теодор.
– У него бывают приступы - ярости, головной боли - но он отнюдь не сумасшедший.
– Ничего, сеньор Шибельхут, разберемся!
– перебил его Саусас.
– А вы, похоже, чем-то взволнованы? Может, желаете, чтобы в вашем доме выставили охрану?
– Нет-нет, - возразил Теодора.
– Зачем мне охрана?
– Да просто так. На всякий случай. Это можно было бы запросто организовать, но, конечно, если вы не видите в этом необходимости...
Положив трубку, Теодор почувствовал себя в высшей степени раздосадованным этим разговором. Ну конечно, в Мексике приставить к дому охранника было проще простого, и такая услуга охотно предоставлялась полицией состоятельным согражданам, но только Теодор не был привычен к такой системе, где ему самому предлагалось решить, нужно охранять его дом или нет. Полицейские сами должны были знать, нуждается он в дополнительной охране или нет, и в случае положительного ответа, просто без лишних разговоров предоставить её.
Но больше всего его возмутили высказанные Саусасом сомнения. Видите ли, он не совсем уверен. Психиатров ему подавай! Что ж, рассудил Теодор, оно и ясно, полиция осторожничает. Но справедливость все равно должна восторжествовать, даже в Мексике. Ведь на ноже все-таки были обнаружены отпечатки пальцев Рамона!
Снова зазвонил телефон. Сначала позвонила Изабель Идальго, потом Ольга, жившая по соседству - но Элисса Стрейтер так и не объявилась. Очевидно, она спала до самого обеда и просто ещё не видела утренних газет.