Игра навылет

Владимирская Анна

Остров утопал в беспечности. Солнце палило немногочисленных пляжников, никого и ничего необычного вокруг. У ограды базы не видно обычных чернофутболочных охранников, только рыбаки вдалеке, под деревьями. Слишком тихо, слишком спокойно. Но тревожно как-то от всей этой картины… Вера быстрым шагом пошла вперед, вдоль ограды базы, где недавно проходила и встретилась с доберманом. Там никого не было. А ее тянуло зайти в дом директора острова, и нить уже была не нить, а канат, и сигнал превратился в кричащую сирену.

Здесь.

Снова навалился

страх, перетек в грудь, в ноги. Вера на миг замешкалась. Что-то здесь плохое случится, совсем скоро. Не хочется идти, ноги стоят как вкопанные, организм сопротивляется. Но надо. Ради мальчика. Сейчас он — главное. Его необходимо спасти любым путем. Ведь это ты виновата, что его похитили. Неосторожно позволила себя разоблачить. Не почуяла, с кем имеешь дело. Беспечная, недальновидная… Никогда еще не было у нее такого трудного «расследования». Если удастся выжить, не буду больше браться ни за что похожее. Никогда. Пусть каждый занимается своим делом. Мое дело — психотерапия и психологическая поддержка. Я должна лечить, помогать людям разобраться в себе и своих проблемах, стать самими собой. А разоблачают преступников пусть другие специалисты.

Они подошли к дому, тому самому, похожему на особнячок из английского телесериала. Увитый плющом, с палисадником из незабудок и маргариток, он словно говорил: смотри, какая идиллическая картинка. Однако полная умиротворенность и райские кущи пейзажа не совпадали с Вериной пылающей тревогой. Тишина кругом, только в проеме приоткрытой двери стоит знакомый коренастый доберман. Поглядел угрюмо, оскалил страшные клыки. Яремчук сунул руку под пиджак.

— Подождите… — Лученко шагнула вперед.

Но пес уже узнал ее: та, что жжется огнем. Ничего делать не понадобилось. Он медленно и неохотно отвернул голову, отошел, оглядываясь на женщину через плечо, и скрылся в палисаднике.

Лученко только собиралась сказать: «Он там», — как Романова оттолкнула ее и вбежала в дом. За ней внутрь влетел и Яремчук. Вера чуть замедлила шаг. Куда теперь спешить? Все свершилось. На нее навалилась не просто усталость, а неподъемная, безнадежная каменная гора. Ловушка захлопнулась, господа убийцы. Где же вы?

— Верочка Алексеевна! — позвали сзади.

Она медленно оглянулась.

Чепурной. Олег Аскольдович, собственной упитанной персоной. Не ожидала его увидеть здесь и сейчас… Неужели? Нет, не может быть…

— А где все? — улыбался Чепурной. — Где хозяин? И что вы тут сегодня делаете?

Чепурной? Как же она могла так в нем ошибиться! Но зачем?!

А ведь могла бы давно догадаться. Так похоже на его стиль!.. Все эти жестокие дурацкие игры, погоня за адреналином. И похищенный мальчик как приманка Веры Лученко — тоже похоже на игру. Невозможную, нечеловеческую, кошмарную… Холодно, тепло, теплее… Нашла — и попалась…

— Что теперь? — спросила она. — Отпускайте Алешу. Я здесь. Что вам еще?

— Какого Алешу? — удивился Чепурной. — Вы о чем?

— Давайте зайдем… — Вера уже не могла стоять на ногах, хотелось сесть и прислонить

спину к чему-нибудь. В глазах плыл зеленоватый туман, голова болела толчками, наваливал ось равнодушие. Перегруженный организм пытался отключить волю и сознание.

Они вошли. Вера сразу нашла мягкий диван и опустилась на него. Рядом в большом кресле с зеленоватой обивкой Лиза обнимала сына. Валерий Яремчук нервно прохаживался вдоль гостиной, поглядывая в окна.

Мальчик высвободился из маминых тесных объятий.

— Теть Вера, а вы в голове со мной разговаривали! Я слышал.

— Да, малыш… — кивнула Вера.

Лиза Романова плакала, но останавливать и успокаивать ее было не нужно. Сама скоро придет в себя. Сын с ней — значит, все в порядке. Во всяком случае, у них…

Она повернула голову к Чепурному, который разглядывал статуэтки на каминной полке.

— Скажите, Олег, зачем это все? Кто вы такой?

— Что «все», какой «такой»? — вновь удивился он.

— Если уж вам так надо убирать неудобных, — продолжала Вера, не слыша его, — для чего это нужно обставлять идиотскими игрищами? Вы бы еще ритуальные пляски присовокупили. И убивать — зачем? Ведь всех можно, ну не знаю… Купить можно многих. А остальных просто переиграть. Вы же игрок.

Яремчук сжал кулаки, глядя на Чепурного.

— Вера, — изумленно сказал Чепурной, — вы что? О чем вы говорите, о каких убийствах? Я вообще закончил тут свою деятельность, сегодня улетаю. Ребят отпустил на пару часов, как вернутся — сразу в аэропорт… Вы о чем?

— О чем я? — сердито сказала Лученко. — Что вы прикидываетесь невинной овечкой?! А кулон ваш обсидиановый? Это же вы мне его подарили! А я, дура, взяла! Скажете, в нем не вмонтирована ваша игрушка? Эта чертова микровидеокамера, чтоб за всем и за всеми подглядывать? Вы не только преступник, вы еще и маньяк! Мало вам убивать — нет, вам надо позабавиться, удовольствие получить!!! Поиграть, как кошке с мышкой!

Чепурной на миг смутился и отвел глаза, но тут же весело ответил:

— Не пойму, о каких убийствах речь. Ну хорошо, я люблю снимать на видео все подряд. Потому что есть люди, готовые платить за такие реалити-фильмы. Для них это тоже игра. Кругом игра, фарс, и каждый человек может оказаться подставным. И соседи вокруг, и прохожие, и кое-кто из самых… тссс… высоких лиц. А что? Разве это не весело? Разве не отвлекает от нудных забот? Да без моих игр люди жить не могут!

Вера посмотрела на него, как на урода из кунсткамеры.

— Нашли оправдание! Какой-нибудь законченный наркоман тоже может заявить, что он не в силах жить без наркотика. А ваш наркотик еще гнуснее!

— Но почему? — искренне удивился постановщик игр. — Народ это любит, народу нравятся представления. Вы посмотрите, как сейчас популярны всякие розыгрыши, допустим, в телепередачах. Одна «Скрытая камера» чего стоит! И все это не только смотрят, но и рвутся принять участие.

— Да какой же в диких розыгрышах полезный смысл? Кроме траты времени и денег?