Игра навылет
Шрифт:
— Именно поэтому вы похитили беспомощного ребенка, — сказала Вера.
Яремчук вдруг очнулся:
— Урод. — Он смотрел на Хромченко с ненавистью. — Урод, ублюдок!.. Тебе это так не пройдет!..
Хромченко не отреагировал. Казалось, кроме него и Веры Лученко в комнате не было никого, и кроме них на свете никого не существовало.
— Без невинного существа вам было со мной не справиться, господин директор, — сказала Вера. — Директор части суши, со всех сторон окруженной водой.
— Смейтесь, смейтесь. Вам непонятно, почему я выкрал ребенка? Почему просто не подослал к вам убийц, чтобы разом с вами покончить? И больше не иметь
— Допустим.
— Ошибаетесь. Ликвидировать вас уже пытались. Я никогда не иду по пути наибольшего сопротивления, зачем? Деловой человек дорожит своим временем. Пробовали, не сомневайтесь. Но… Однако вернемся к самому началу. Господин Чепурной, — он кивнул в сторону растерянного игрока, — по моей просьбе вручил вам безделушку с микровидеокамерой. Мне это могло обойтись недешево, будь на месте Олега другой человек, но в данном случае просьба совпала с его известным маниакальным стремлением за всеми наблюдать… Я не желал терять вас из виду, и мне это долго удавалось. Пока в Андорре вы не сняли с себя кулон и не спрятали куда-то.
— Неужели и на таком расстоянии можно… — заговорила было Вера и запнулась. Да ну их в болото, эти технические подробности!..
— Мои камеры связаны со спутниковой сетью, — хвастливо заявил Чепурной. — Обычная в наше время технология. А скоро и камеры не понадобятся, со спутников можно будет наблюдать за каждым человеком в отдельности. И это не фантазия, уже сейчас можно! Есть такая программа «Googl Earth», с ее помощью можно делать снимки любого здания в любой точке Земли, только разрешение пока низкое, но…
Хромченко кивал в такт каждому слову Чепурного; увидев это, тот заткнулся.
— Большое спасибо за разъяснения, — сквозь зубы бросила Вера.
Да, она вспомнила, что в Пас-де-ла-Каса действительно сняла с себя кулон. Носила его какое-то время, не замечая, а вот почему решила избавиться от него?.. Она тогда много размышляла, корила себя за то, что сдалась, и тут же оправдывала, и вновь стыдила… Чувствовала себя неуютно, ей все лишнее на теле начало мешать, раздражать. Она спрятала в косметичку и кулон, и часы наручные, и кольца свои серебряные, и прочие украшения. А вот потом, что потом?.. Она улетела в Киев, жила в квартире Сердюка… А кулон так и не вынимала из сумочки. Ведь она была Полиной Кутузовой, а у Полины другие аксессуары. Иной стиль… Про подаренное Чепурным украшение вообще забыла. Только однажды вспомнила о нем и надела, глупая… Яркой особе, Кутузовой, он оказался даже больше к лицу, чем Лученко. Так и пришла в женский клуб в кулоне с вмонтированной, как оказалось, микровидеокамерой. А Хромченко стало ясно, что Кутузова — это Лученко и что она продолжает расследование. Именно тогда случились странные происшествия, те самые…
Директор острова сказал:
— Но потом вы безделушку вновь стали носить. И я сразу все понял. Кстати… — Хромченко улыбнулся. — Меня здорово позабавили ваши беседы с вдовами. Каковы бабы, а! Вообразили, что умирает именно тот, кого они себе наметили. Сглазили. Потрясающее простодушие!
«Да, с вдовами я прокололась. Почти уверена была, что это они. Уже в клубе, в образе Полины только и думала о том, в какую ловушку их заманить, чтобы разоблачить. Когда они заявили мне об «экстрасенсорных» способностях Ирины Бегун, меня просто поставила в тупик такая наивность. Не поверила сразу… А потом поняла, что надо искать другого, того, кто за
— Вас это очень даже устраивало, — сказала Вера. — Не надо притворяться.
— Хорошо, допустим, устраивало. Вы догадались… Вы сразу же сообразили, что все они находились под моей опекой. И под наблюдением. Мне казалось забавным убирать именно того, кому они послали проклятие… Вернемся лучше к вам. Вас вначале, повторяю, хотел просто ликвидировать. Только организовать все следовало, как и прочие смерти, в стилистике несчастного случая. Ясно вам? По глазам вижу, что ясно.
Он уже начал ее не на шутку раздражать своей будто привязанной к ушам улыбкой. Но она и вправду вспомнила.
Вера тогда подумала, что у нее начинается мания преследования. Это у нее-то, у психотерапевта! А какой еще напрашивается вывод, если хочешь выйти из дому и вдруг не можешь себя заставить? Знобит, подташнивает — вот до такой степени не хочется выходить. Причем если идти обратно, вверх по лестнице — пожалуйста, сколько угодно, никаких протестов организм не выдвигает. И через черный ход во двор спуститься не препятствует. Только не через парадную дверь… Нет, это еще раньше началось. Раньше, раньше… Когда она приходила в клуб в образе Полины…
— Несчастные случаи, чтоб вы знали, требуют тщательной подготовки. — Хромченко не притворялся, он действительно получал удовольствие от этой шизофренической беседы. — Возле знакомого вам женского клуба, если помните, идет стройка.
— Секунду, — встрепенулась Лученко. — И вам знакомого клуба. Ведь это вы пресловутый «дон Марлон»? Ну признавайтесь уже, чего там.
Хромченко поморщился.
— Вернемся к Марлону позже. Не перебивайте меня, если хотите узнать все мои, как говорится, мотивации…
— Буду перебивать, — сказала Вера капризно. «Может, успею что-нибудь придумать, если потяну время».
— Как хотите, — развел руками директор. Видимо, это был его любимый жест. Наверное, когда-то ему сказали, что у него сильные руки и при таком развороте плеч они кажутся еще красивее мужской особой красотой. И, черт бы его побрал, это действительно так. — Значит, идет стройка и стоит башенный кран. Удобная позиция. Мы знали, что Полина Кутузова не подъезжает к клубу, как все, на личном автомобиле, а подходит пешком, потихоньку, выжидая удобный момент. Ведь Вера Лученко не умеет водить автомобиль. Так что Кутузова должна была появиться незаметно, чтобы все гадали: кто же привозит эту с виду простоватую, но таинственную блондинку.
Он говорил и явно наслаждался своей болтовней. Чепурной продолжал жадно ловить каждое слово, пребывая в заблуждении, будто он — участник игры. Наверное, он уже создавал в воображении подобный сценарий. Валерий Яремчук время от времени повторял свое «Урод», — видимо, со словарным запасом у него внезапно стало туго. Лиза с сыном сидели тихо, смирно. У Елизаветы даже слезы высохли. По ним не было заметно, что Вера очень осторожно, опасаясь вызвать подозрение Хромченко, их загипнотизировала. Весь разговор Романовы воспринимали как набор дежурных фраз о погоде, а может, как-то иначе, кто знает, чем их подсознание замещает скрытое от них. Главное, что это их обезопасит. Вера, хоть и совсем устала, все же сумела выключить их из разговора почти на автомате, рефлекторно, из милосердия. С Лизой могла случиться истерика от страха за сына, и тогда было бы много хуже…