Игра не для всех. Варяжское море. Воин
Шрифт:
Когда же по мне скользнула практически невесомая ткань женской одежды, а живота коснулись узкие девичьи ладошки, по телу словно разряд тока прошел, а остатки сонной одури развеялись с бешеным выплеском гормонов! Я схватил тихо охнувшую девку за руки, рывком привлек к себе и тут же перевернулся сам, подгребая под себя стройную, тонкую в поясе славянку. Схватив ее шелковистые после бани волосы одной рукой, другой я жадно стиснул упругие девичья ягодицы — и вновь она только тихо, но так призывно, маняще охнула… Я впился в ее губы своими губами, целуя так же жадно, как тискал ее плоть — едва ли не кусая их, проникая в рот языком… А левая рука меж тем уже оставила в покое крепкий зад, начав бешено задирать рубаху
Сбросив с себя рубаху и спустив портки, я резко навалился на Злату, обхватив ее за талию и рывком, едва ли не грубо привлекая к себе. Но девчонка послушно, даже с нетерпением раздвинула ноги — и я рванулся вперед… Однако тут же затормозил, вспомнив, что славянка еще девственница, и в первый раз ее стоит поберечь. Я еще не успел войти в нее, хотя уже почувствовал влагу ее лона — но замерев, вместо грубых толчков принялся жадно целовать тонкую, лебяжью шею девушки… И в этот миг она протяжно, глухо застонала, совершенно по-женски, и в тоже время так знакомо…
Как Оля в момент нашей первой близости. Один в один.
И вот эта схожесть стала для меня как ушат ледяной воды, которым меня окатил Горыня в бане. Я вдруг понял, что не могу, что все что я совершаю — это ошибка! Нет, даже не так — это предательство. Предательство и любимой, и самого себя, и наших чувств… Да, пусть это и игра, но ведь в Мещерякову я тоже влюбился в игре. И, как и прошлая виртуальная реальность, эта также слишком реалистична — так что я не могу воспринимать окружающих игровыми персонажами. Нет, Злата не бот — для меня не бот! А раз так, я не стану играть ее чувствами (да и своими тоже), чтобы насладиться сиюминутным сексом…
— Что-то не так?
Девушка впервые подала голос — и меня поразил целый вихрь чувств, переданных его интонациями: огорчение, сожаление, стыд, обида, страх…
Я сполз с нее, лег рядом, после чего глубоко вздохнул и, наконец, ответил, томимый неловкой паузой:
— Да Злата, не так.
— Это потому, что ты назвал меня сестрой? Или я тебе не понравилась?!
В первом вопросе сквозит недоумение, во втором — неподдельная обида. Причем настолько искренняя, настолько и детская. Как-то и забылось, что по меркам моего мира, Злата еще практически ребенок… Ответил я очень горячо, искренне, желая не разочаровывать девушку, и в тоже время совершенно не лукавя:
— Ты даже не представляешь, насколько сильно мне понравилась! И насколько сильно я хотел бы быть с тобой! Хотел бы, чтобы между нами все…случилось.
— Тогда почему, Рома? Ты… Ты не можешь быть со мной, пока не женишься на мне?
А вот сейчас прозвучала такая неприкрытая надежда и воодушевление, что я аж краской залился — настолько стыдно было разочаровывать несостоявшуюся любовницу. А ведь она впервые назвала меня по имени, и это было очень… волнительно.
— Нет Злата. Я уже женат. И хотя моя жена так далеко, что я теперь очень долго ее не увижу, я люблю ее. И если бы между нами сейчас случилась близость, то это было бы уже предательство, понимаешь?
— Понимаю.
Девушка немного помолчала, потом села — а после вновь спросила с обидой и разочарованием в голосе:
— Так чего же ты меня взглядами прожигал с самого первого дня, раз женат и жену любишь?
Вопрос поставил меня в тупик, заставив вновь залиться краской:
— Так это… Понравилась.
— И
Последние слова девчонка едва прошептала, после чего рывком встала и спрыгнула на земляной пол. Из сенника она практически выбежала, а я с глухим стоном откинулся на спину, последними словами матеря себя за чистоплюйство…
Впрочем, немного поразмыслив, я понял, что все сделал правильно, особенно учитывая, как меня тронуло ответное признание Златы, произнесенное вслух, как зацепили ее совершенно искренние, без фальши эмоции. Ну, уж нет, лучше воздерживаться всю игру, чем вернуться к Ольке уже привязавшимся к другой девушке!
Утром я покинул дом как можно скорее, стараясь не встречаться глазами с явно разобиженной девушкой. Какими бы не были недотрогами представительницы прекрасной половины человечества, в тех редких случаях, когда их отвергают, переживает любая из них — хоть наивная, молодая девчонка, хоть взрослая, якобы уверенная в себе женщина… Короче, обидел я Златку. А как объясниться с ней, что еще сказать, чтобы успокоить, просто не знаю!
И ведь не у кого, блин, спросить совета…
— Ну, так что надумал, Горыня? Будешь креститься и Беляну в жены брать?
Венд угрюмо посмотрел на меня, потом тихо ответил:
— А ежели я и Христа твоего приму, но и от старых богов не откажусь, а? И Ему, и богам предков жертвы приносить буду, да обращаться за помощью?
Я едва сдержался, чтобы не выругаться, а после — чтобы не рассмеяться. Вот ведь бесхитростные люди! В определенных вопросах как дети…
— Нет друже, нельзя. Коли примешь ты Святое Крещение, то Бог будет для тебя один, и только с Ним ты сможешь обрести Царство Небесное. Держась же за прежних божков, ты лишь сгинешь в гиене огненной…
Товарищ мой насупился, нахмурил брови — а потом коротко выдал:
— Нет.
Я шумно выдохнул и только рукой махнул — ну на нет и суда нет, что тут в очередной раз из пустое в порожнее переливать, коли обговорено все было сколько раз! Чтобы язычника, держащегося за веру предков, к свету Божьему обратить, нужно иметь талант красноречия и дар убеждения, долгими разговорами и личным примером изо дня в день привечать его и вести за собой. Как тот же епископ Леонтий Ростовский, позже канонизированный, а ныне борющийся за души язычников в Ростове, где на одном конце города стоит христианский храм — а на другом языческое кладбище. И это спустя семьдесят два года после принятия крещения на Руси! Причем в конечном итоге самые ярые язычники, которым очень не понравилось, что Леонтий сумел убедить многих горожан принять Святое Крещение, пошли и убили епископа. В Ростове. И это, повторюсь, через семьдесят лет после того, как князь Владимир Русь якобы «огнем и мечом» крестил!
Когда я в первый раз прочел про Святого Леонтия Ростовского, сам долго удивлялся своим юношеским убеждениям о насильственном крещении Руси. Впрочем, возникли-то они как раз после книг Юрия Никитина, того же «Князя Владимира», м-да…
Так вот у меня нет красноречия и дара убеждения ростовского епископа, да и «медовая ловушка» не сработала. Впрочем, и хорошо — в том смысле, что принимать новую веру (то есть изменять убеждениям!) ради того, чтобы потрахаться… Ну пусть не только сексом позаниматься, но еще и жениться на понравившейся деве, влюбившись в нее — все равно это не самый лучший путь для становления христианином. Хотя он и казался мне возможным… Все равно ведь получилось бы лучше, чем у германцев или ляхов, где людей толпой в реку загоняли, а после отчитав формальную молитву, объявляли крещеными! Считай, всего десять лет назад Польшу так трясло, что выступление против насильственно навязываемого христианства приняло характер полноценной гражданской войны со всеми вытекающими типа военных преступлений… И да, об этом я также читал еще до погружения.