Игра Нептуна

Варгас Фред

Пошел снег с дождем, Адамберг кивнул и ретировался.

– Пока, – сказала ему вслед девушка, так и не встав с камня.

Без десяти девять Адамберг припарковался перед зданием ККЖ. Лалиберте помахал ему с порога.

– Давай скорее! – крикнул он. – Льет как из ведра! Эй, мужик, ты чем это занимался? – удивился он грязным брюкам комиссара.

– Упал на перевалочной тропе, – объяснил Адамберг, оттирая землю.

– Неужто ты выходил утром?

– Хотел посмотреть на реку. На водопады,

деревья, старую тропу.

– Ты чертов псих, – заржал Лалиберте. – И как это ты колупнулся?

– То есть? Не обижайся, суперинтендант, я не всегда понимаю, что ты говоришь.

– Не боись, я не беру в голову. И зови меня Орель. Я хотел спросить, как ты упал.

– Спускался и поскользнулся на камне.

– Ногу, случаем, не сломал?

– Нет, все в порядке.

– Один из твоих еще не приехал. Длинный рыхляк.

– Не зови его так, Орель. Он понимает по-вашему.

– Как это возможно?

– Читает за десятерых. Может, выглядит он как мешок с трухой, но голова у него варит. Ему просто трудно бывает просыпаться по утрам.

– Пойдем выпьем кофе, пока его нет, – предложил суперинтендант, направляясь к аппарату. – Есть мелочишка?

Адамберг вынул из кармана пригоршню монет, и Лалиберте выудил нужную.

– Без кофеина или обычный?

– Обычный, – наугад ответил Адамберг.

– Это тебя взбодрит, – сказал Орель, протягивая ему большой стакан обжигающего напитка. – Значит, по утрам ты прочищаешь легкие?

– Я гуляю. Утром, днем или вечером, мне все равно. Люблю бродить.

– А… – Орель улыбнулся. – А может, ты в поиске? Ищешь блондинку? Девушку?

– Нет, но я встретил одну у камня Шамплена, а ведь еще и восьми не было. Мне это показалось странным.

– Не то слово! Это подозрительно. Если баба ходит одна на тропу, значит, чего-то ищет. Там никогда никого не бывает. Не давай себя облапошить, Адамберг. Свяжешься с пройдой – останешься в дураках.

«Мужской брех» у кофейного автомата, – подумал Адамберг. Никуда от него не денешься.

– Ну ладно, – заключил суперинтендант. – Не трепаться же нам часами о бабах, работать пора.

Лалиберте дал указания собравшимся в зале парам. Команды были уже составлены. Данглара соединили с простаком Санкартье. Женщин Лалиберте объединил с женщинами – возможно, из соображений политкорректности: Ретанкур с хрупкой Луисез, а Фруасси – с Жинеттой Сен-Пре. В программе дня была работа на «месте событий». Взятие образцов в восьми домах, чьи хозяева согласились участвовать в эксперименте. На специальную карточку, обеспечивающую прилипание различных органических субстанций, – гремел Лалиберте, демонстрируя им эту самую карточку, как облатку. Она нейтрализует бактерии и вирусы, поэтому отпадает необходимость заморозки.

– Нововведение позволяет экономить – во-первых, время, во-вторых, деньги, в-третьих, место.

Адамберг слушал четкий инструктаж суперинтенданта, развалясь

на стуле и сунув руки в мокрые карманы. Он нащупал зеленую программку, которую взял со стола для Жинетты Сен-Пре. Листок был в ужасном состоянии – грязный и мокрый, и комиссар осторожно разложил его на столе и разгладил ладонью.

– Сегодня, – продолжал Лалиберте, – будем брать: первое – пот, второе – слюну, третье – кровь. Завтра – слезы, мочу, сопли и кожную пыльцу. Сперму – у тех граждан, которые согласятся «поработать» на пробирку.

Адамберг вздрогнул. Не из-за слов о пробирке, а из-за того, что прочитал в программке.

– Следите, – подвел итог Лалиберте, повернувшись к парижанам, – чтобы коды карт соответствовали кодам сумок. Как я всегда говорю, надо уметь считать до трех: педантичность, педантичность и еще раз педантичность. Я не знаю другого способа преуспеть в своем деле.

Восемь двоек направились к машинам, снабженные адресами граждан, которые любезно согласились предоставить свои дома и тела для взятия образцов. Адамберг остановил Жинетту.

– Хотел вам вернуть, – сказал он, протягивая ей зеленый листочек, – вы оставили ее в ресторане. Мне показалось, она вам нужна.

– Черт, а я-то ее искала!

– Мне очень жаль, она попала под дождь.

– Не переживай. Скажи Элен, что я сейчас вернусь, только сбегаю к себе в кабинет, оставлю там это.

– Жинетта, – Адамберг взял ее за руку, – эта Камилла Форестье, альт, она из Монреальского квинтета?

– О нет. Альбан сказал мне, что их альтистка забеременела. На четвертом месяце. Когда репетиции уже начались, ей пришлось лечь на сохранение.

– Альбан?

– Первая скрипка, мой приятель. Он встретил эту Форестье – она француженка, и прослушал ее. Она ему страшно понравилась, и он сразу ее взял.

– Эй! Адамберг! – позвал Лалиберте. – Будешь шевелить клешнями?

– Спасибо, Жинетта, – сказал Адамберг и пошел к своему напарнику.

– Что я говорил? – Суперинтендант хохотнул и полез в машину. – Ты не можешь без баб. На второй день, с моим инспектором! У тебя есть класс, мужик.

– Брось, Орель, мы говорили о музыке. Причем о классической музыке. – Адамберг подчеркнул слово «классическая», словно оно подтверждало респектабельность их отношений.

– Мууу-зыка! – передразнил суперинтендант, трогаясь с места. – Не строй из себя святого, все равно не поверю. Вы ведь встречались вчера вечером, так?

– Случайно. Я ужинал в «Пяти воскресеньях», а она подсела ко мне за столик.

– Не лезь к Жинетте. Она глубоко замужем.

– Я возвращал ей программку, только и всего. Хочешь верь, хочешь нет.

– Не заводись. Я шучу.

После трудового дня, прошедшего под громогласные комментарии суперинтенданта, взяв все образцы у услужливой семьи Жюля и Линды Сен-Круа, Адамберг сел в выделенную ему машину.