Игра престолов (Том 1)
Шрифт:
Йорен был старшим среди черной братии, поэтому управляющий посадил его между Роббом и мейстером Лювином. От старика пахло кислятиной, похоже, он давно не мылся. Он рвал мясо зубами, разгрызал кости, чтобы высосать мозг. Услыхав имя Джона Сноу, он пожал плечами и буркнул:
– Погибель сира Аллисера, - и двое из его спутников зашлись смехом, причин которого Бран не понимал, но когда Робб спросил о дяде Бенджене, черная братия зловеще примолкла.
– Что такое?– спросил Бран.
Йорен вытер свои пальцы о жилет.
– Новости скверные, милорды, и жестоко платить ими за вашу трапезу и кров, но если человек задает вопрос, он
Другой из Черных сказал:
– Старый Медведь отправил его разыскивать Уэймара Ройса, но он гак и не вернулся, милорд.
– Старк слишком долго отсутствует, - сказал Йорен.– Он наверняка погиб.
– Мой дядя жив, - громко сказал Робб Старк, в его голосе послышался гнев. Он поднялся со скамьи и положил руку на рукоять меча.– Вы слышите меня? Мой дядя жив!– Голос его прозвенел между каменных стен, и Бран неожиданно испугался.
Старый, пропахший кислятиной Йорен, не смущаясь, поглядел на Робба.
– Как вам угодно, милорд.– проговорил он, обсасывая кусок мяса.
Самый молодой из черной братии неуютно поежился на своем месте.
– На Стене нет человека, который знал бы Зачарованный лес лучше Бенджена Старка. Он отыщет дopory назад.
– Возможно, - отвечал Йорен.– Возможно, отыщет, а может быть, и нет. В этот лес, случалось, уходили весьма сведущие люди, но не возвращались обратно.
Бран вспомнил повесть старой Нэн об Иных и последнем герое, которого гнали сквозь ледяные леса мертвяки и пауки ростом с собаку. На миг он испугался, но наконец вспомнил, чем закончилась история.
– Дети помогут ему, - выпалил он.– Дети Леса!
Теон Грейджой расхохотался, а мейстер Лювин ответил:
– Бран, Дети Леса мертвы, они исчезли тысячелетие назад. От них остались только лики на деревьях.
– Здесь внизу* ваши слова, может, и верны, мейстер, - сказал Йорен.– Но наверху, за Стеной, кто может быть в чем-либо уверен? Наверху человек не всегда может сказать, что живет, а что уже умерло...
* В средневековье север нередко ассоциировался с верхом, вершиной мира.
Той ночью, после того как тарелки были очищены, Робб сам унес Брана в постель. Серый Ветер шел первым, Лето последним. Робб был силен для своих лет, и хотя Бран весил не более чем узел с бельем, но на крутой и темной лестнице Робб успел запыхаться.
Он опустил Брана в постель, укрыл его одеялом и погасил свечу. Какое-то время Робб посидел возле него во тьме. Бран хотел заговорить с ним, но не знал, что сказать.
– Обещаю, мы подыщем для тебя лошадь, - шепнул наконец Робб.
– А они когда-нибудь вернутся?– спросил Бран.
– Да, - ответил Робб; с такой надеждой в голосе, что Бран понял: это голос его брата, а не лорда Робба.– Мать скоро вернется домой. Быть может, мы сумеем верхом встретить ее. Правда, она удивится, увидев тебя на лошади.– Даже в темной комнате Бран ощущал улыбку брата.– Ну а потом мы сможем съездить на север, поглядеть на Стену. Мы даже не предупредим Джона о нашем приезде, просто нагрянем к нему однажды вдвоем. Вот будет приключение!
– Приключение, - повторил Бран с завистью. Он услышал короткое рыдание брата. В комнате было так темно, что он не мог видеть слез на лице Робба, и потому просто протянул руку. Пальцы их соединились.
ЭДДАРД
– Смерть лорда Аррена глубоко опечалила всех нас, милорд, - проговорил великий мейстер.– И я буду рад поведать всем то, что
Жара действительно угнетала. Нед ощущал, что шелковая рубашка липнет к его груди. Густой влажный воздух покрывал город, словно мокрое шерстяное одеяло. Возле реки царил беспорядок: беднота оставила свои жаркие, лишенные воздуха обиталища и устроилась спать у воды, где только и можно было вздохнуть.
– Это будет весьма любезно с вашей стороны, - отвечал Нед усаживаясь.
Большим и указательным пальцами Пицель приподнял крохотный серебряный колокольчик и негромко позвонил. Стройная молодая служанка торопливо вошла в солярий.
– Мороженого молока для королевской десницы и для меня самого; будь добра, деточка, сделай послаще.
Девушка отправилась за питьем, а великий мейстер сплел пальцы вместе и опустил ладони на чрево.
– Простонародье утверждает, что последний год лета всегда бывает самым жарким. Это далеко не так, однако порой народные поверья оказываются справедливыми. В подобные дни я завидую вам, северянам, привыкшим к летнему снегу.– Тяжелая, усыпанная драгоценными камнями цепь на шее старика мягко звякнула, когда он переменил позу.– Конечно, лето Мейекара было жарче этого и лишь немного короче. Даже в Цитадели находились дураки, предполагавшие, что пришло наконец великое лето, которое никогда не закончится, но на седьмой год вышел срок и ему, и после короткой осени на нас обрушилась жуткая долгая зима. Летняя жара была кошмарной. Старый город днями исходил потом и варился в тени; он оживал только ночью, мы гуляли в садах возле реки и спорили о бегах. Я помню запах этих ночей, милорд, - духи и пот; помню дыни, лопавшиеся от спелости, персики и гранаты, ночные тени и лунный свет. Тогда я был молодым человеком, и цепь моя еще ковалась. Жара не утомляла меня так, как сейчас.– Тяжелые веки прикрывали глаза Пицеля, он казался почти уснувшим.– Извините меня, лорд Эддард. Вы явились сюда не для того, чтобы слушать дурацкие воспоминания о лете, закончившемся еще до рождения вашего отца. Простите старческую болтливость, если сумеете. Ум - словно меч; старый клинок рассыпается ржавчиной. А вот и молоко.– Служанка поставила между ними блюдо, и Пицель улыбнулся ей: - Милая девочка!– Он приподнял чашу, попробовал и кивнул. Благодарю, можешь идти.
Когда девица ушла, Пицель обратил к Неду свои бледные, выцветшие, в прожилках глаза.
– Итак, о чем мы говорили? Ах да! Вы спрашивали о лорде Аррене...
– Да, - Нед вежливо пригубил ледяное молоко, оно приятно холодило горло, но на его вкус казалось чересчур сладким.
– Откровенно говоря, десница некоторое время казался непохожим на самого себя, - проговорил Пицель.– Мы много лет заседали вместе в совете, и знаки были вполне очевидны, но я относил их на счет великой тяжести, которую лорд Аррен так долго и верно нес. На его широкие плечи легли все тяготы королевства. Более того, сын его вечно болел, а леди-жена так волновалась за мальчика, что не отпускала его от себя. Уже этого достаточно, чтобы утомить даже крепкого человека, а лорд Джон был не слишком молод: Поэтому я не удивлялся его усталости и грусти. Так мне казалось в то время, но сейчас я менее уверен в прошлом.– Он затряс головой.