Игра престолов. Часть II
Шрифт:
– Отец ваш совершил серьезное преступление, миледи, - провозгласил великий мейстер Пицель.
– Бедная печальная девочка, - вздохнул Варис.– Она только ребенок, милорды, и не понимает, о чем просит!
Санса глядела только на Джоффри. "Он должен послушать меня, должен", подумала она. Король пошевелился.
– Пусть говорит, - приказал он.– Я хочу слышать, что она скажет.
– Благодарю вас, светлейший государь.– Санса улыбнулась застенчивой тайной улыбкой, предназначенной только для него одного. Он выслушает ее. Она знала, что так и будет.
–
– Вы отрицаете преступление своего отца?– спросил лорд Бейлиш.
– Нет, милорды.– Санса понимала, что этого делать не стоит.– Я знаю, что он виноват и должен принять наказание. Я прошу только милосердия. Я знаю, мой лорд-отец . будет сожалеть о содеянном. Он был другом короля Роберта и любил его, все вы знаете об этом. Он никогда не хотел быть его десницей, пока король не попросил его. Должно быть, его обманули. Лорд Ренли, или лорд Станнис, или... кто-нибудь еще. Его наверняка обманули, иначе...
Король Джоффри нагнулся вперед, руки его впились в подлокотники трона. Острия сломанных мечей торчали вперед между его пальцев.
– Он сказал, что я не король. Почему он это сделал?
– У него перебита нога, - с готовностью ответила Санса.– Она очень болит. Мейстер Пицель давал ему маковое молоко, а говорят, что маковое молоко туманит голову. Иначе он никогда бы не сказал такого!
– Детская вера... какая милая невинность... и все же мудрость нередко говорит устами младенцев, - сказал Варис.
– Предательство есть предательство, - немедленно возразил Пицель.
Джоффри беспокойно качнулся на троне.
– Мать?
Серсея Ланнистер задумчиво посмотрела на Сансу.
– Если лорд Эддард также признает свое преступление, - сказала она наконец, - мы поймем, что он раскаивается в своем безрассудстве.
Джоффри поднялся на ноги. "Пожалуйста, - подумала Санса, - пожалуйста, будь истинным королем, - я знаю, что ты такой, - добрым и благородным! Ну, пожалуйста!"
– Хотите ли вы еще что-нибудь сказать?– спросил он.
– Только... если вы любите меня, будьте ко мне добры, мой принц, - сказала Санса.
Король Джоффри оглядел ее сверху вниз.
– Ваши ласковые слова тронули меня, - проговорил он, галантно кивая, словно бы желая показать, что все будет хорошо.– Я выполню вашу просьбу. Но ваш отец должен признать свою вину. Он должен признать и объявить, что я король, иначе ему не будет пощады!
– Он признается, - сказала Санса с восторгом.– Я знаю он сделает это!
ЭДДАРД
Солома на полу воняла мочой. Окна не было, постели тоже, даже ведра. Он запомнил стены из бледного камня, стены, разукрашенные пятнами селитры, четырехфутовую щербатую серую дверь, окованную железом, он успел разглядеть это, когда его бросили в камеру. А потом дверь захлопнулась и Нед более ничего не видел. Темнота здесь была абсолютной. Он словно ослеп. Или умер, похороненный вместе с его королем.
– Ах, Роберт, - пробормотал Нед, ощупывая рукой холодный камень.
Темница под Красным замком, в таких глубинах, которых он просто не мог представить. Нед вспомнил старую повесть о Мейегоре Жестоком, казнившем всех каменщиков, трудившихся в замке, чтобы они никогда не открыли его секретов.
Он проклял их всех: Мизинца, Яноса Слинта вместе с его золотыми плащами, королеву. Цареубийцу, Пицеля, Вариса, сира Барристана, даже лорда Ренли, родного брата Роберта, убежавшего именно тогда, когда он более всего был ему нужен. И все же - в конце концов - он обратился к себе.
– Дурак, - кричал Нед во тьму, - и трижды дурак, проклятый слепец!
Лицо Серсеи Ланнистер словно парило перед ним во тьме. Волосы ее лучились солнечным светом, но улыбка была насмешливой.
– Тот, кто берется играть в престолы, или погибает, или побеждает, прошептала она.
Нед вступил в игру и проиграл, а люди его заплатили за проявленное им безрассудство своей жизнью. Думая о дочерях, он охотно зарыдал бы, но слезы не шли. Он все равно оставался Старком из Винтерфелла, горе и ярость заледенели в глубине его души.
Когда он не шевелился, нога не так уж болела, поэтому Нед старался лежать неподвижно. Сколько минуло времени, сказать он не мог. Ни луна, ни солнце не заглядывали сюда, чтобы он мог отметить на стене дни. Открывал Нед глаза или нет, разницы не было. Он спал, просыпался и засыпал снова. Трудно сказать, что было мучительнее - спать или бодрствовать. Когда он засыпал, приходили сны мрачные и тревожные, полные крови и вероломства. Ну а когда бодрствовал, то, не имея другого дела, покорялся думам, которые были еще хуже кошмаров. Воспоминания о Кет наполняли солому терновыми иглами. Интересно бы узнать, где она и что делает. Нед не надеялся, что еще раз увидит ее.
Часы превращались в дни, так по крайней мере ему казалось. Нед чувствовал тупую боль в раздробленной ноге, чесотку под гипсом. Прикасавшиеся к бедру пальцы ощущали горячую воспаленную плоть. Слыша лишь собственное дыхание, через некоторое время он начал говорить вслух, чтобы просто слышать хоть что-то еще. Надо было попытаться сохранить здравый рассудок, и Нед размышлял и мечтал. Конечно же, братья Роберта остались на свободе, они собрали войско на Драконьем Камне и Штормовом Пределе. Элин и Харвин возвратятся в Королевскую Гавань с остальными его гвардейцами, сразу, как только разделаются с сиром Григором. Узнав о случившемся с ним, Кейтилин поднимет Север, а лорды Реки и Долины присоединятся к ней. Нед понял, что все чаще и чаще вспоминает о Роберте. Покойный король вдруг предстал перед ним в цвете юности: высоким, красивым. В огромном рогатом шлеме на голове и с боевым молотом в руке, он на коне казался богом. Во тьме подземелья Нед услыхал его смех, увидел глаза синие и чистые, как горные озера.