Игра престолов
Шрифт:
Ворон опустился на серый каменный подоконник, раскрыл клюв и каркнул хриплым горестным голосом.
Рикон зарыдал. Наконечники стрел один за одним попадали из его рук, звонко ударяясь о пол. Бран прижал к себе брата и обнял его.
Мейстер Лювин глядел на черную птицу, как на скорпиона, облаченного в перья. Он поднялся и медленной походкой лунатика направился к окну. Потом мейстер свистнул, и ворон перескочил на его перевязанную руку. На крыльях его запеклась кровь.
— Сова, — пробормотал Лювин, снимая письмо с ноги, — а может, и ястреб. Бедняга, удивительно, как это он долетел.
Бран обнаружил, что, пока мейстер разворачивал листок,
— Что там? — спросил он, прижимая к себе брата.
— Ты уже знаешь, что там написано, мальчик, — сказала Оша, не без сочувствия в голосе. И опустила ладонь на его голову.
Мейстер Лювин, невысокий седеющий человечек, с обагренным кровью рукавом серого шерстяного одеяния, не веря, глядел на них… В его ясных серых глазах блеснули слезы.
— Милорды, — обратился он к обоим сыновьям лорда Эддарда голосом хриплым и надломленным. — Нам необходимо найти каменотеса, который хорошо знал вашего отца…
Санса
В верхнем помещении башни, в самом сердце крепости Мейегора, Санса провалилась во тьму.
Она задвинула занавески вокруг постели; засыпала, просыпалась рыдая, засыпала снова. А когда не могла спать, просто лежала под одеялом, сотрясаясь от горя. Слуги приходили и уходили, приносили еду, но она не могла даже видеть ее. Блюда ставили на стол под окно; там еда только кисла, потом слуги забирали ее.
Иногда ее одолевал свинцовый, лишенный видений сон, тогда просыпалась она еще более усталой. И все же это было лучше, чем видеть во сне отца. Бодрствующая или сонная, она видела его; видела, как золотые плащи бросают его на мрамор, видела сира Илина, извлекающего меч из-за плеча, видела тот момент… момент, когда… она хотела отвернуться, хотела! Только ноги вдруг подвели ее, она упала на колени, но почему-то не отвернула головы. Все кричали и визжали вокруг, принц улыбался ей, улыбался! И она почувствовала себя в безопасности, но только на мгновение, пока он не сказал эти слова, и ноги ее отца… это она помнила, его ноги, как они дернулись, когда сир Илин… когда меч…
Быть может, я тоже скоро умру, сказала себе Санса, и мысль эта не показалась ей столь уж ужасной. Если она выбросится из окна, то все страдания окончатся, ну а потом певцы сложат песни о ее горе. Тело ее останется на камнях; разбитая и невинная, она посрамит всех, кто предал ее. Санса даже дошла до окна, открыла ставни, но тут отвага оставила ее, и, рыдая, она упала в постель.
Приносившие ей пищу служанки пытались завести с ней разговор, но она не отвечала. Однажды явился великий мейстер Пицель со своими бутылочками и флакончиками, чтобы спросить, не заболела ли она. Он потрогал ее лоб, заставил раздеться и осмотрел — всю, — пока служанка придерживала ее. А потом дал настой из трав на медовой воде и велел ей проглатывать по глотку каждый вечер. Она выпила сразу все и провалилась в сон.
Ей снились шаги на лестнице башни, зловещее скрежетание кожи о камень, кто-то крался к ее спальне, шаг за шагом. Она могла только сжаться в комок возле двери и замереть, но он подступал все ближе и ближе. Она знала: это сир Илин Пейн идет за ней со Льдом в руках, чтобы снять голову и с нее. Бежать было некуда, прятаться негде, дверь заложить нечем. Наконец шаги смолкли, и она поняла, что он остановился снаружи, разглядывая ее мертвыми глазами на длинном, покрытом рытвинами лице. Заметив свою наготу, она скрючилась, пытаясь прикрыть себя руками, но дверь заскрежетала, распахиваясь, пропуская острие великого меча.
Она проснулась со словами:
— Пожалуйста, пожалуйста, я буду хорошей, я буду хорошей! Пожалуйста, не надо! — Но слушать было некому.
Когда за ней действительно пришли, Санса шагов не услышала. Дверь открыл Джоффри — не сир Илин, а мальчик, который был ее принцем. Свернувшись, она лежала в постели, и за занавеской ей трудно было сказать, день сейчас или полночь. Она вздрогнула, когда хлопнула дверь. Затем шторы вокруг постели отодвинулись, и она прикрыла глаза ладонью, защищаясь от внезапного света, и увидела их, стоявших над ней.
— Сегодня днем ты выйдешь ко двору, — проговорил Джоффри. — Умойся и оденься, как подобает моей невесте.
Рядом с ним стоял Сандор Клиган в простом коричневом дублете и зеленой мантии, утро сделало его обгорелое лицо особенно жутким. Позади них замерли двое рыцарей Королевской гвардии в длинных белых атласных плащах.
Прикрывая себя, Санса натянула одеяло до подбородка.
— Нет, — жалобно попросила она. — Пожалуйста, не надо, пожалуйста, оставьте мне жизнь!
— Если ты не оденешься сама, мой пес сделает это за тебя, — сказал Джоффри. — Вставай!
— Я прошу вас, мой принц…
— Я теперь король. Пес, вынь ее из постели. — Сандор Клиган, взяв Сансу за плечи, вытащил ее из перины, невзирая на сопротивление. Одеяло упало на пол. Тонкая ночная рубашка едва прикрывала ее наготу.
— Делай, как тебе велят, дитя, — сказал Клиган. — Одевайся. — Он подтолкнул ее к шкафу — едва ли не с добротой.
Санса попятилась от них.
— Я сделала все, о чем попросила меня королева, я написала письма, написала так, как она мне сказала. Ты обещал мне свою милость. Пожалуйста, отпусти меня домой! Я никого не предам, я буду хорошей, клянусь! Во мне нет крови предателя. Я хочу только домой. — Вспомнив про воспитание, она опустила голову. — Если вы не против, — договорила она слабым голосом.
— Я против, — ответил Джоффри. — Мать говорит, что я должен жениться на тебе. Ты останешься здесь и будешь послушной.
— Я не хочу выходить за тебя, — простонала Санса. — Ты отрубил голову моему отцу!
— Он был предателем, и я никогда не обещал пощадить его, но я обещал ему свою милость и проявил ее. Не будь он твоим отцом, я велел бы разорвать его на части… или четвертовать, или ободрать кожу, но я подарил ему чистую смерть.
Санса глядела на Джоффри, словно увидев его впервые. На нем был расшитый львами, отороченный алый дублет и короткий золотой плащ с высоким воротником. Санса удивилась тому, что он мог показаться ей красивым. Мягкие и красные губы, прямо дождевые червяки… глаза тщеславные и жестокие.
— Ненавижу тебя, — прошептала она.
Лицо короля Джоффри отвердело.
— Мать моя утверждает, что королю не подобает бить жену. Сир Меррин!
Рыцарь оказался перед ней, прежде чем она успела что-нибудь сообразить; отбросив руку, которой она пыталась защитить лицо, он ударил ее тыльной стороной руки, облаченной в перчатку.
Санса не помнила, как упала. Но когда очнулась, обнаружила, что стоит на коленях на тростнике. [13] В голове ее звенело. Сир Меррин Трант стоял над ней, кровь обагрила костяшки его белой шелковой перчатки.
13
полы замков устилались скошенной травой и тростником.