Игра против всех. Три дня в Дагезане
Шрифт:
На кровати в самом деле лежал чемодан. Но вещи, в беспорядке извлеченные из черного дедовского шкафа, валялись на постели и частью на стуле — рубашки, брюки, зубная щетка в футляре. Открытый чемодан был пуст. На письменном столе, рядом с радиоприемником, стояли сковородка с недоеденной яичницей и откупоренная бутылка крепленого вина.
— Сборы налицо, — сказал Сосновский.
— Но он прервал их на полпути.
— Похоже.
— А это нелогично.
— Почему?
— Ну, представь себя на его месте! Представь, что ты задумал увести машину и заехать на ней домой за вещами.
— А если он проспал?
— Когда человек готовит такую операцию, ему не до сна, особенно Зайцеву. Он весь был из нервов.
— Логично. Твои выводы?
— Что–то помешало Зайцеву собраться. Пришлось уйти раньше, причем немедленно.
Мазин перебирал отложенные вещи.
— Полюбуйся! — Он вытащил из кучи купальные плавки. — Вещи собраны для кратковременной прогулки к морю!
— Зайцев и собирался на море.
— В таком случае, зачем угонять машину? Или ты думаешь, что Зайцев хотел прокатиться на пляж без Дианы?
— Спроси что–нибудь попроще. Я предпочитаю поискать главное.
— Уверен, что денег мы не найдем. Все опять усложняется. Одна надежда на твой мундштук.
Искуренный, явно послуживший любителю мундштук нашли на переднем сиденье. Находка эта оказалась единственной, но интересной. Зайцеву мундштук не мог принадлежать. Возможно, хозяином его был Филин? Боб позвонил в институт, однако не застал профессора. Секретарша же заверила, что Валентин Викентьевич принципиальный противник курения. Оставалось предположение, что мундштук принадлежит кому–то из приятелей профессора или Дианы. Это предстояло уточнить, но Мазина не покидала мысль, что он уже видел этот мундштук.
— Ладно, давай искать деньги. Где бы ты их спрятал?
Сосновский обвел комнату взглядом:
— В шкафу вульгарно и неостроумно. Под половицами традиционно. Набить спинки кровати? Это можно, если отвинтить никелированные шишки… Но денег много, все не поместятся. Пойдем дальше. В бачкё в туалете?
— Учти, что Зайцев был парень остроумный. Он мог придумать что–нибудь и пооригинальнее.
— Есть! — воскликнул Боб. — Просто и гениально, в стиле чемпиона! Видишь этот шумоизвергатель? — Он показал на громоздкий приемник на столе. — Я бы сделал так: вытряхнул из него внутренности и загрузил валютой. Проверим эту блестящую идею.
Сосновский подошел к приемнику и повернул ручку:
— Прекрасно. Как я и думал, он не работает. А теперь закрой глаза и открой рот. Борис Сосновский показывает фокус. Раз… два… три!
Боб приподнял заднюю стенку приемника. Никаких денег там не было.
— Нет, я–таки подамся в управдомы! — сказал Борис, вытирая невидимые слезы.
Мазин был настроен серьезнее. Он внимательно осмотрел приемник:
— Между прочим, машина эта находилась в бухгалтерии. Я узнал про него случайно. Он стоял на столике, покрытом синей скатертью. Скатерть выгорела и стала серо–голубой, а на месте приемника осталось свежее пятно. Я заметил его, когда осматривал комнату. Но мне сказали, что Зайцев увез приемник через несколько дней после хищения, и я счел вопрос исчерпанным.
— Думаешь, тебя обманули?
— Приемник мог стоять с деньгами в комнате, когда сейф был уже пуст.
— Конгениально! Нет, мне, честно, жаль этого Зайцева. Башковитый парень!
— Слишком башковитый. Но пока это предположение. А в туалете посмотреть стоит. Денег–то мы не нашли.
Сосновский вышел, а Мазин задумался, припоминая подробности разговора в бухгалтерии. Что сказал тогда Зайцев? Кажется: «Решил спасать имущество. Раз уж тут начали…»
А Устинов?
Игорь вспомнил, как главбух, наклонившись над бумагами, крутил что–то в руках. «Что же он крутил? Да, я подумал, что Устинов не курит, а тот достал папиросу. И вставил ее в мундштук. Вот оно! Вставил в мундштук. В тот самый, прогоревший, искусанный, который лежит сейчас в сейфе у Деда. Или не в тот?».
— Санузел не в лучшем состоянии. — Появился Боб. — Но там не завалялось даже гривенника.
Неожиданно в дверь постучали.
— Кто здесь? — спросил Сосновский.
На пороге стояла пенсионного вида женщина:
— Вы из милиции, товарищи?
— Да. Что вам нужно?
— Я хотела бы сообщить важные сведения.
— Проходите, — пригласил Боб скептическим тоном. Женщина не внушала ему надежд.
— А это ваш товарищ? — спросила она, оглядев Мазина.
— Он со мной, — подмигнул Боб Игорю, но посетительница восприняла его слова абсолютно серьезно, и с этой минуты обращалась только к Борису, сочтя его за начальство.
— Я тут во дворе живу.
— Припоминаю. У вас чудесный пушистый котик.
Посетительница зарделась юным румянцем:
— Нет, пушистая — это кошечка, а котик — рыженький, тигрового оттенка, настоящий красавец…
Боб решил, что позволять ей распространяться не стоит:
— Понятно, понятно. Как вас зовут, кстати?
— Калерия Саввична… Ах, неужели это правда, что Вадик исчез?
— К сожалению, да. Иначе мы бы не были здесь.
— Бедный юноша. Я его помню с самого раннего детства. Мальчик — сирота, воспитывался без материнской ласки. Его некоторые не любили, он был вспыльчив, это правда. И резок иногда, но я убеждена: у него золотое сердце. И он не терпел хамства. А ведь эта Фатима, простите меня, это же настоящая хамка. Да что удивительного? Вы интеллигентный человек и поймете. Ее почтенный папаша был просто дворник. Обыкновенный дворник.
— Простите, но имеет ли это отношение к делу?
— Сейчас, а как же… Она, например, терпеть не может животных. Я, конечно, не об этом хотела сказать. Я хотела сказать, что, возможно, я оказалась невольной свидетельницей… Видите ли, Вадик исчез восьмого числа…
— Да, восьмого.
Калерия покосилась на соседскую стенку и понизила голос:
— Хотя я и не уверена, но сочла долгом сообщить, что именно я видела его последней.
— Интересно.
— Это было утром, рано утром. Видите ли, у меня больна сестра, очень больна. И хотя врачи уже не надеются, ей необходим уход. И я ночую у нее, когда могу. Муж у сестры тоже болезненный человек, и больше никого. Сын работает в Архангельске. Поэтому моя помощь необходима… Понимаете?