Игра против всех. Три дня в Дагезане
Шрифт:
— Да, конечно.
— Когда я ночую у сестры, я возвращаюсь рано, потому что мои кисы, они рано поднимаются, и я им нужна… Вы знаете, животные требуют большого ухода.
— Это было часов в семь?
— Даже раньше. Наверно, в шесть. Я видела Вадима последний раз. Он встретился мне на улице.
— Возле дома?
— Немного выше. На следующем квартале.
— Не помните, Калерия Саввична, он нес какие–нибудь вещи?
— Нес, конечно, нес. Маленький чемоданчик. Я подумала,
— Зайцев шел на автобус? — спросил Мазин.
— Нет! Он перешел улицу и сел в машину.
— Какого цвета была машина?
— Не помню. В то утро был туман.
— А вас не удивило, что Зайцев садится в машин? Ведь у него не было своей машины.
— Нет, я не удивилась, я решила, что тот человек хочет его подвезти.
— Какой человек?
— Да ведь Вадик был не один. Он был с человеком.
— Вы могли бы его описать?
Калерия заколебалась. Наверно, ей от души хотелось помочь, но в конце концов она покачала головой:
— К сожалению, нет. Я не рассмотрела его. Помню только, что он был в кепке.
— Ну, а внешне? Высокий? Худой? — спрашивал Борис. — Молодой? Старый? Может быть, хромой?
— Нет, не хромой. Хотя… Кажется, он прихрамывал. Возраст я не могу назвать, но старше Вадика. Такой солидный. Не толстый, но солидный, в темном пальто.
— Простите, — вмешался Мазин. — Калерия Саввична, Зайцев поздоровался с вами?
— Нет, не поздоровался. Он не видел меня. Они прошли стороной, впереди меня. Перешли дорогу и сели в машину оба, сначала мужчина, потом Вадик, и уехали. Больше я ничего не знаю.
— Спасибо.
— Это может пригодиться?
— Думаю, что да.
— Ах, я очень рада, очень. Так приятно быть полезной. Ведь нас, пенсионеров, многие совсем со счета списали. А мы хотим приносить пользу. Но не все это понимают. Вот эта хамка, Фатима, она просто покоя не дает моим животным. Они постоянно под угрозой! Скажите, пожалуйста, неужели нет никакого закона…
Сосновский обнял ее за плечи:
— Все есть, Калерия Саввична. Для хорошего человека и закон найдется. Только не сейчас. Сейчас мы с Игорем Николаевичем очень заняты, прямо перегружены. Так что о животных давайте в другой раз побеседуем, в более подходящей обстановке.
Борис подтолкнул соседку к двери.
— Ну и как? — спросил он у Игоря.
— Полагаю, денежки тут искать больше незачем.
— Слава богу. Мне надоела эта халупа. Но каков тип в кепочке? — Тебе он никого не напоминает?
Борис потер лоб:
— А тебе?
— Я подумал о владельце мундштука.
— Думаешь, это он забыл мундштук?
— Мог. Сунул мимо кармана впопыхах. Следовательно, у нас есть две приметы: мундштук и кепка. Мундштук — дело верное, а кепка ерунда. Мало ли людей в кепках!
— Есть еще одна примета: мужчина в кепке прихрамывал.
— Постой… Устинов?
Игорь кивнул.
— Ну, знаешь!..
— Мундштук его. Это факт. А дом на плане?
Полковник испытывал неловкость. Ему не хотелось говорить с Филиным.
— Вы, Игорь Николаевич, человек молодой и медициной не интересуетесь. Не взяли вас еще болячки за бока. А среди нашего брата Филин — светило. Попасть к нему в клинику — ой–е–ей как трудно. Правда, «поговаривают, что пациенты в долгу не остаются, но профессор не взяточник. Поставьте–ка себя на место излеченного человека! Разве не возникнет чувства благодарности? Отсюда и его образ жизни — квартира, дача, машина… Все это он заслужил, наверняка. А вот со стервой этой связался зря. Опозорила! И нам предстоит сообщить старику. Незавидная задача… Эх, седина в голову, а бес в ребро! Но, между нами, женщина завлекательная. И чего она нашла в том мозгляке!
— Все–таки он помоложе профессора.
— Да? В самом деле…
Они ехали в институт, где договорились побеседовать с Филиным. Приглашать профессора к себе Скворцов счел нетактичным, ехать домой было неудобно — не стоило встречаться с Дианой.
— Вы не допускаете, что она сообщница Зайцева?
— Нет! Чепуха. Баба ни в чем не нуждалась. И не могла быть сообщницей. Доступа–то к сейфу она не имела! Нет, это лишнее. Особенно теперь, когда начинает просматриваться Устинов…
Но об Устинове говорить не стали.
Секретарша профессора встретила их в приемной:
— Валентин Викентьевич ждет вас.
Скворцов вздохнул и пошел за ней.
Филин привстал тяжеловато:
— Заходите, пожалуйста!
Было заметно, что он не в лучшей форме.
— Приходится вас отрывать, Валентин Викентьевич, и даже расстроить.
— Я готов все выслушать и знаю, что неприятности мои, к сожалению, не кончились.
— Вот именно, к сожалению! Вы уж простите нас, профессор, но я и Игорь Николаевич, так сказать, в порядке служебного долга вынуждены сообщить, что крепко подвела вас ваша супруга.
Полковник выговорил все залпом и остановился, чтобы отдышаться. На Филина он не смотрел. Но тот сказал просто:
— Я знаю, Петр Данилович.
Мазин увидел, как Деду сразу полегчало.
— Я знаю. Это расплата за ошибки. Никогда не стоит забывать о своем возрасте.
— Но вы узнали… когда?
— Как всегда в подобных случаях, мужья узнают последними. Я узнал об этом после гибели Зайцева.
— Прошу прощения, профессор, это не любопытство. Как все случилось?