Игра с нулевои? суммои?
Шрифт:
Катя понимала, что ни в одном решении в жизни нельзя быть уверенным: предугадать, чем что-то конкретное для тебя может обернуться в будущем – слишком много данных надо было сопоставить, а некоторых фактов и в помине могло не быть на руках. Поэтому в некоторые моменты жизни, считала она, надо идти на небольшой риск. Иногда – на большой. Но Кате в тот момент решение казалось правильным, хоть и какая-то ее часть отговаривала саму себя, потому что другого выхода, кроме, как уйти, она не видела. Она взяла всю волю в свои хрупкие кулаки и поняла, что пора действовать.
Последние два года были слишком яркими: страстными, буйными, бурными
Она постучала к нему. Дверь щелкнула, и она ее дернула за ручку. Увидев ее, Влад демонстративно отвернулся к компьютеру, на котором еще не было открыто ни одного окна. Она посмотрела на него и поняла, что до ее прихода он о чем-то напряженно думал. На нем в тот день была клетчатая синяя рубашка, которую Катя никогда не видела и которая, как подумала она в тот момент, ему совсем не шла.
– Если ты пришла извиниться за вчерашнее, то мне сейчас некогда, – сухо произнес он, не глядя на нее.
Катя снова вспомнила события прошлой ночи и ей опять захотелось плакать, но слез уже не было – они все были израсходованы за ночь. Она молча прошла до его стола и протянула ему чуть измятый, в нижней части слегка влажный от ее пальцев листок, и положила прямо перед ним. Влад оглядел белый прямоугольник, вымаранный черными и синими чернилами. Дата в заявлении везде была одинаковой – сегодняшний день. Поняв наконец, что перед ним лежит, он взглянул на нее и только тогда осознал, как несвеже она выглядит и что такой он не видел ее никогда за все время их стремительного романа.
Обычно импульсивный и ярко выражающий свои эмоции Влад сегодня был на редкость сдержанным. Злая гримаса с самого пробуждения не сползала с его лица и видеть сегодня он никого не хотел и как только зашел в свой кабинет. Однако, как назло, посетители в первые тридцать минут рабочего дня валили к нему один за другим.
Он тоже сегодня не мог уснуть после домашнего скандала – спать ему пришлось в комнате, в которой обычно они селили гостей, и кроме дивана, как выяснилось за все ночные часы, неудобного, и как оказалось, скрипучего, больше ничего в этой комнате не было. И даже не семейные разборки его расстроили, а скорее Катины слова и ее действия – он не думал, что она, эта умная и интеллигентная девушка, позволит себе вторгаться в его жизнь – жизнь, которая к ней, к Кате, никак не относилась.
– Может, возьмешь выходной и проспишься? – сухость в его голосе не пропала.
Катя, прикрыв глаза, покачала головой.
– Кать, – чуть мягче сказал Влад, – не пори горячку. Ты вчера была не права, вспылила. Но все пройдет, – он посмотрел ей в глаза.
Внутри Кати уже ничего не бурлило. И злость, которая ночью кипела с неистовой силой, вдруг пропала. Испарилась. Исчезла.
– Не пройдет, – холодно сказал она, – подпиши.
Влад подумал, что она его испытывает.
– Кать, – он взял в руки листок и потряс его в воздухе, – я два раза одного и того же человека в организацию не беру. У меня не так много принципов в жизни, но здесь это железобетонно. Я не прощаю предательств.
– Тем лучше, – спокойно сказал она, – значит, я никогда сюда не вернусь. Подпиши.
С минуту он колебался и даже предположил, что она, возможно, не шутит и все сейчас происходит взаправду и что она, действительно, может уйти и из компании, и из его жизни навсегда. Но потом, не восприняв все-таки эти мысли всерьез, он отбросил их и решил не торговаться. Достав ручку из малахитового органайзера, он резким движением руки оставил на листе свой росчерк.
«Вернется» – подумал Влад, отдавая ей заявление. Он смотрел ей вслед и видел, как она качающейся походкой вышла из его кабинета и тихо прикрыла за собой дверь.
Он впоследствии пожалел о том, что отпустил ее в то сентябрьское утро, что не настоял на дне отдыха и не дал ей одуматься. Он не один раз спрашивал себя, что, возможно, глубоко внутри себя он хотел ее отпустить и поэтому не стал держать, упрашивать и уговаривать. Ведь он. Но он этого не сделал.
Она не вернулась.
Ни через день, ни через неделю и даже месяц. Она не писала ему сообщений и не звонила и у него сложилось впечатление, что она совсем забыла его.
Катя, забрав свои небольшие пожитки с работы, после обеда, стояла на набережной, когда день уже катился к своему логическому завершению. Сентябрь подходил к концу. Он, на удивление, выдался сухим и теплым. Кораблики своими металлическими телесами все еще разрезали толщи воды в Неве и каналах, разнося звонким эхо по каменным стенам города историческую информацию, оглашаемую гидами. Водная ребристая поверхность воды, испещрённая волнами от проплывающих мимо со стремительной скоростью тех самых корабликов и катеров, раскачивала понтон. В Катиной душе все тоже качалось из стороны в сторону: прошлое проносилось в ее голове яркими кинолентами, закручивая поток событий в кольцо уробороса, пожирающего самого себя. Недолго думая, она села на кораблик, пытаясь понять, что же ей делать дальше. На удивление после тяжелой ночи сон в голову не лез, а когда речная прогулка закончилась, Катя села на другой кораблик, а потом еще и еще, пока ее совсем не сморило и она, не помня себя, дошла до своего старого двора на Васильевском острове, где она и прожила все три года после переезда в Петербург.
Она быстро нашла новую работу и через месяц мысли о Владе стали постепенно меркнуть, несмотря на то, что в квартире, в которой они провели так много времени, все напоминало о нем – от дверного глазка до простыней. Ее хорошо нагрузили делами на новом месте и свободного пространства в ее голове практически не осталось. Влад пытался лишь дважды выйти на связь: в первом случае он позвонил, и она не взяла, а во втором – он написал сообщение, которое тоже осталось без ответа. И Катя, видя его ненастойчивые порывы, утвердилась в правильности своего решения. Лишь иногда, случайно попадая в тот район Васильевского острова, где находился бизнес-центр, она вспоминала о Владе, и горячая волна мыслей накрывала ее с головой.