Игра с нулевой суммой
Шрифт:
Но он ведь мог! И разбойников тогда он нашёл в лесу. Почему же сейчас у него только смекалка работает? Может, он думает много? Магия не любит ума? Может, ему ещё головой об стенку побиться?
Но биться головой он не стал, просто обошёл все комнаты, гася свечи и уже не слишком разглядывая интерьеры – всё равно они были почти одинаковые. Постепенно всё вокруг погружалось во мрак – даже с неба, будто нарочно, пропал тощий серпик: наступило новолуние или как оно тут у них называлось. Короче, мрак. Полный и беспросветный.
Бенька действительно
– Мы будем сидеть в темноте? – спросила она.
– Спать ложись, – посоветовал ей Алёха. – Или… не чувствуешь… ничего?
Орнели не ответила, а глаза у Алёхи ещё не настолько привыкли к темноте, чтобы рассмотреть, кивнула она там или что.
Тишина. Темнота. Интересно, там есть хоть кто-то, за дверью? Вообще за всеми дверями? Вон их сколько. А если кто-то войдёт? Алёха сначала вознамерился сесть, но подумал, что стоит забаррикадироваться, и опять направился в спальню Беньки.
– Куда ты? – спросила его Орнели.
– Надо двери заставить мебелью, – пояснил он и добавил, осенённый внезапной мыслью: – Пойдём, поможешь, ты же умеешь предметы передвигать.
– А ты сам?
– Ну, – уклончиво ответил Алёха, – я тут пока плохо ориентируюсь. Беньку, Бенарда в смысле, ещё разбужу.
Орнели зажгла огонёк в ладони. Как-то у неё получалось делать его то слабее, то сильнее. Они вернулись в комнату Беньки, и Алёха, загнав воспитание далеко-далеко, руководил процессом возведения баррикад. Какой-то шкаф Орнели переставила к двери, ведущей не то в столовую, не то ещё куда, а большое зеркало на ножках – к двери ванной.
– Ну, хоть так, – милостиво оценил результат Алёха. – Ложись спать. Знаешь, лучше тут, с Бенардом. Так безопаснее, что ли, будет.
Спорить Орнели не стала. Тоже умоталась, понял Алёха, да ему и самому было бы неплохо поспать, только вот как и где? Нет, точнее, это не тот вопрос. Нельзя ему было спать ни в коем случае, потому что – права сорока, они явились сюда только затем, чтобы спровоцировать королеву на нападение. И Бенька, кажется, эту провокацию вполне провернул, оставалось лишь ждать.
Понимать бы, чего. Сколько времени? Если ли полночь? Алёха выглянул в окно: темнота, ну, какие-то факелы, лыровы факелы, а если от них что-то здесь загорится? Но сделать с ними ничего Алёха не мог, оставалось смириться. Потом он подумал, что напрасно загородил пути эвакуации и вообще не выяснил, куда бежать, если что.
Он тряхнул головой. В сон клонило безбожно. Надо что-то придумать, и срочно. Может, он напрасно свет погасил? Почему его так в сон тянет? И Бенька вон свалился, и Орнели, и…
Или они не просто так повалились? Что это, какой-то газ? Колдовство? Пожар… да, если где-то сейчас устроить пожар, а они спят, то и устранять никого не надо.
Где эта чёртова сорока, где её носит? Может, ей тоже уже свернули башку?
Едва держась на ногах, Алёха принюхался. Вроде ничем не пахнет, но есть же газы, в которых и нет ничего? В смысле запаха? А люди потом глюки ловят. Так бежать и будить всех или он ошибается?
За дверью раздались шаги, голоса. Алёха вздрогнул: уже? Так скоро? Их пришли убивать?
Глава тридцать первая
Дверь открылась. Легко, будто не было Алёхиных чар. Почему в королевских покоях нет замков? Не королевское это дело – запирать двери?
В комнате за дверью было светло. От свечей, но Алёха все равно зажмурился и не сразу понял, что в проёме стоит сама королева. Но это уже хорошо: значит, нет никакого газа и колдовства, и можно выдохнуть хотя бы на этом.
– Ваше величество? – негромко позвала королева и спросила, неприязненно глядя на Алёху: – Вы кто?
– Рыцарь Алох, – ответил Алёха, потому что – а что ещё он мог ей сказать? Да где эта чёртова птица? Ему срочно нужен знаток этикета, иначе он облажается как последний лох. Хотя чего он ждал вообще с таким местным именем? Надо поклониться, наверное, сообразил он и немедленно сделал это, уж как сумел. – Его величество почивает.
– Так разбудите его, – велела королева, входя в кабинет, и махнула рукой. Тотчас прибежал цветастый церемониймейстер или кто он там был и принялся зажигать в кабинете свечи. Весь Алёхин труд коту под хвост. – Я вас не знаю, – добавила она, но Алёха промолчал и покорно пошел исполнять, что было велено.
Бенька спал. Алёха затормошил его за плечо, первая проснулась Орнели и заворочалась.
– Бенард, вставай, – зашептал он. – Там твоя бабка в твоём кабинете сидит, и я не знаю, как мне её выставить. Да вставай же ты, лыр тебя побери!
Бенька наконец повернулся к Алёхе, долго тёр глаза.
– Почему так темно? – спросил он.
– Потому что я потушил свечи. Не переживай, там этот попугай уже навёл красоту. Там светло. Да вставай же!
– Что ей надо? – поморщился Бенька.
– Не знаю, – быстро и очень тихо ответил Алёха. – Она не сказала. Просто просила разбудить тебя и все. Я мог её не послушаться?
– Ты – нет, – вздохнул Бенька и сел. – Думаю, живым я отсюда уже не уйду. Бежать бессмысленно, там стража за каждой дверью.
– Что она может сделать? Устроить пожар? – спросил Алёха. – Подумай, что она может сделать прямо сейчас?
– Почему ты считаешь, что она убьёт нас своими руками? – повернулся к нему Бенька и спустил ноги с кровати.
А ведь правда, подумал Алёха, почему? У него крепло это убеждение с каждой секундой, но откуда оно взялось? Засело как будто в подкорке. Может, не просто так? Что говорила сорока? Что они не должны ничего предпринимать, пока она не вернётся. А ещё? Что есть рыцарь и дары. Ещё? Что-то было ещё.