Игра с огнем (сборник)
Шрифт:
Теперь за столом грозила разыграться очередная буря, и Лоренцо увидел, как налились вены на шее брата, как мать вцепилась в стол согнутыми, будто когти, пальцами.
– Должен быть способ обжаловать этот меморандум, – сказал Альберто. – Я напишу письмо в газету.
– О да, – фыркнул Марко. – Твое письмо все изменит!
Бруно дал сыну подзатыльник:
– А что сделаешь ты? Ты такой умный, Марко, у тебя наверняка есть на все ответ!
– Я, по крайней мере, не слеп и не глух, как
Марко встал, отшвырнув стул так, что он перевернулся. Не подняв стул, Марко бросился вон из комнаты.
Пия вскочила и пустилась за ним.
– Марко! – крикнула она. – Пожалуйста, не уходи. Я не могу, когда вы все так ссоритесь!
Все слышали, как она выбежала из дома, как звала брата, как пыталась догнать его. Десятилетняя Пия была в семье настоящим дипломатом, она всегда переживала, когда они спорили, всегда пыталась вести мирные переговоры. Ее голос звучал все тише, но все слышали, как она умоляет брата вернуться.
А в доме воцарилась долгая и тяжелая тишина.
– И что нам теперь делать? – тихо спросила Элоиза.
Профессор Бальбони покачал головой:
– Вы в этой ситуации бессильны. Мы с коллегами подадим петицию в администрацию колледжа. Некоторые из нас тоже пишут письма в газеты, но вряд ли их кто-то опубликует. Все нервничают, все боятся ответной реакции. К несогласным власти могут применить репрессии.
– Мы должны громко и публично заявить о своей лояльности, – сказал Альберто. – Напомнить им обо всех наших заслугах перед страной. Обо всех войнах, в которых мы защищали Италию.
– От этого будет мало проку, мой друг. Ваш еврейский союз выпускает пресс-релиз за пресс-релизом, заявляя о своей лояльности. И каков результат?
– Тогда что еще мы можем сказать? Что сделать?
Профессор Бальбони взвесил следующие слова, и все его тело, казалось, просело под грузом ответа:
– Вам нужно подумать об эмиграции.
– Оставить Италию? – Альберто от ярости одеревенел на своем стуле. – Моя семья прожила здесь четыреста лет. Я такой же итальянец, как и ты!
– Я с тобой не спорю, Альберто. Я только даю совет.
– Какой совет? Оставить страну? Неужели ты совсем не ценишь нашу дружбу, неужели готов выпихнуть нас на следующем пароходе?
– Прошу тебя, ты не понимаешь…
– Чего я не понимаю?
Профессор Бальбони перешел на шепот:
– Ходят всякие слухи. Мои зарубежные коллеги сообщают…
– Да, мы все знаем эти слухи. Их распространяют сумасшедшие сионисты, чтобы натравить нас на власть.
– Но мне рассказывают разные истории люди, в чьей умеренности я ничуть не сомневаюсь, – возразил профессор Бальбони. – Они рассказывают о том, что происходит в Польше. Сообщают о массовых депортациях.
– Куда? –
– В трудовые лагеря. – Бальбони посмотрел на нее. – Отправляют женщин и детей. На возраст и не смотрят, на состояние здоровья тоже – людей арестовывают и вывозят. Захватывают их дома и собственность. Мне рассказывают такие ужасные вещи, что в них невозможно поверить, и я их не буду повторять. Но если такое происходит в Польше…
– Здесь этого не случится, – сказал Альберто.
– Ты слишком доверяешь власти.
– Ты и в самом деле думаешь, будто мы можем оставить Италию? И куда мы все поедем?
– В Португалию или Испанию. Или в Швейцарию.
– А на что мы будем жить в Швейцарии? – Альберто показал на своего зятя, который явно пытался осмыслить новый поворот в их жизни. – У Бруно здесь многолетние клиенты. Он всю жизнь зарабатывал себе репутацию.
– Никуда мы не уедем, – категорически заявил Бруно; он сел прямо и посмотрел на жену. – Твой отец прав. С какой стати нам уезжать? Мы ничего плохого не сделали.
– Но как быть со слухами? – спросила Элоиза. – Ты представь себе Пию в трудовом лагере…
– Ты думаешь, лучше, если она будет голодать в Швейцарии?
– Боже мой, я не знаю, как нам быть.
Но Бруно знал. Здесь был его дом, и хотя он редко заявлял о себе как о главе семьи, теперь ясно дал понять, кто здесь принимает решения.
– Я не брошу все, ради чего работал. Здесь моя мастерская, мои клиенты. И у Лоренцо здесь ученики. Вместе мы как-нибудь перебьемся.
Альберто положил руку на плечо зятя:
– Хорошо. Значит, мы с тобой единомышленники. Мы остаемся.
Бальбони вздохнул:
– Я понимаю, насколько ужасно мое предложение покинуть страну, но я не мог не высказаться. Если события пойдут быстрее, если условия неожиданно ухудшатся, другого шанса уехать может и не представиться. Я думаю, сейчас – лучшее время для отъезда. – Он поднялся. – Извини, я принес тебе дурную весть, мой друг. Но я хотел тебя подготовить, прежде чем ты узнаешь об этом от кого-то другого.
Он посмотрел на Лоренцо:
– Идем, молодой человек, проводи меня. Поговорим о твоих репетициях с Лаурой.
Лоренцо последовал за ним, они двинулись к каналу, но профессор молчал. Он, казалось, погрузился в свои мысли, шел нахмурившись и сцепив за спиной руки.
– Я тоже не хочу уезжать из Италии, – сказал Лоренцо.
Бальбони бросил на него рассеянный взгляд, словно удивляясь тому, что Лоренцо все еще идет рядом.
– Конечно, ты не хочешь. Никто не хочет отрываться от корней. Я и не ждал от тебя других слов.
– И все же вы советуете уехать.
Профессор Бальбони остановился на узкой улице, повернулся к нему: