Игра страсти
Шрифт:
На следующий день, на рассвете, когда солнце, окутанное дымкой, еще отражалось от блестящей как стекло поверхности моря, Фабиан был уже на ногах.
С четой де Тормес он встретился за завтраком на одной из террас виллы. Неподвижный воздух и прозрачное небо обещали жаркий, как в тропиках, день. Елена де Тормес, в дорожном костюме из саржи цвета хаки, сияла от радостного ожидания. Ее муж, как и Фабиан, надевший тяжелые сапоги, хлопчатобумажные бриджи с двойной подкладкой и кожаные краги, а также рубашку из мягкой ткани с целью защиты от насекомых, которыми кишат джунгли,
Во время завтрака Фабиан показал Франсиско де Тормесу карту местности, которую они намерены были осмотреть, и показал ему маршрут, по которому полетит вертолет, чтобы доставить их к месту, где их ждут лошади, а затем небольшое индейское поселение, расположенное в сердце джунглей, которое и было намеченной целью вылазки.
Утреннюю тишину нарушил мощный грохот вертолета, опускавшегося на соседний участок газона. Судя по эмблеме, машина предназначалась для личных нужд самого президента. У ее пилота, капитана ВВС, которого Фабиан прежде не встречал, были отличительные знаки дворцовой бригады — отборной части, созданной Фалсальфой для охраны его персоны.
Фабиан и чета де Тормес быстро погрузились, и вертолет круто взмыл вверх, провожаемый прощальными взмахами рук охранников у ворот. Вниз уплывали кирпичные стены Каса Бонита с ее террасами и крышами.
Вскоре пестрый ковер вилл и гостиниц Ла-Хиспаньолы сменился бесконечными плантациями сахарного тростника, рассекаемыми симметрично расположенными подъездными дорогами и одноколейкой, соединявшей поля с сахарным заводом. На грунтовых дорогах, ведущих к одноколейке, они видели огромные повозки, нагруженные сахарным тростником, каждую из которых тащили шесть или восемь волов. Но вскоре и эти признаки жизни исчезли из виду.
Вертолет летел над джунглями, их зеленую поверхность тут и там разрывали скалы. Он завис над рекой, где на песчаной отмели грелись аллигаторы, скользнул над просекой, освещенной солнцем; заслышав грохот вертолета, в панике разбегались дикие козы, в чаще исчез испуганный кабан. Вскоре машина стала готовиться к посадке на участок красной глины, в который упиралась грунтовая дорога, рассекавшая кустарник. Фабиан заметил лошадей и проводников, ожидавших их внизу. Винты вертолета перестали вращаться. Пилот подтвердил точное место и время, когда его машина должна прибыть в индейское селение, чтобы отвезти пассажиров назад. Затем, откозыряв, пожал Фабиану руку. В то время как он вел Елену и Франсиско к утрамбованной площадке, вертолет взлетел, подняв клубы пыли, скрывших его от глаз наблюдателей.
Фабиан рассчитывал встретить двух проводников, которых он просил ему выделить. Он удивился, увидев двух незнакомых ему людей — коренастых, с густыми жесткими волосами, с мачете, спрятанным в ножны на поясе, и автоматом через плечо.
Один из проводников объяснил, что оружие понадобится им для обороны, поскольку по окончании вылазки, после того как вертолет заберет с собой Фабиана и его гостей из индейского поселения, чтобы доставить их в Каса Бонита, им обоим придется пробираться через джунгли, сопровождая порученных им дорогостоящих лошадей.
Проводники работали быстро, подгоняя ремни на стременах и подтягивая подпруги, в то время как Фабиан проверял лошадей и снаряжение, а также провизию, уложенную в баулы. В них лежали продукты для пикника и медицинские аптечки.
Сев верхом на ожидавших их лошадей, путешественники двинулись в сторону джунглей. Один проводник ехал впереди, за ним Елена, Фабиан следовал за Франсиско, и второй проводник замыкал кавалькаду.
Часа через два быстрой, ровной езды они свернули на узкую тропу, шедшую вдоль высокого берега Юмы. Дорога тут обрывалась. Во время паводков река достигала здесь наибольшей ширины. Над болотами роились тучи насекомых.
Фабиан, которого от Елены отделяла мощная фигура Франсиско, вспомнил игривые намеки президента в отношении жены журналиста. Хотя он и не желал ее преследовать, но какая-то сила влекла его к ней, и источником этого влечения была привязанность молодой женщины к ее мужу.
Из-за плеча Франсиско Фабиан продолжал наблюдать за Еленой, чьи движения воспринимались им отрывочно: то она слегка качнется в седле, то ее волосы осветят прорвавшиеся сквозь листву солнечные лучи, то он заметит ее руку с поводом или очертания бедра.
Убаюкиваемый жарой, Фабиан представлял Елену одной из тех моделей, предназначенных для бесконтактного секса, которых он часто встречал в больших городах. Там имеются кабины с девушкой в одной из них и мужчиной в другой. Клиент и девушка разделены прозрачной перегородкой, и всякий раз, как он опускает монету в прорезь автомата на стенке, автоматически, на краткий промежуток времени, поднимается занавеска. При опускании монеты срабатывает звуковая система, благодаря которой клиент может попросить девушку, надежно защищенную от него перегородкой, произвести провокационный акт. Чтобы клиент находился в состоянии возбуждения, занавес постоянно поднят, а монеты продолжают сыпаться в автомат, девушка обнажается, дразня его, принимает различные позы, произносит фразы, еще больше возбуждающие его.
В кабине, в которой находятся мужчина и женщина, разделенные прочным стеклом, они могут видеть друг друга и слышать — это единственный способ общения, — обнаженная женщина может прижиматься грудями к холодной поверхности стекла, и тогда ее соски расплющиваются, на стекле остается след от ее разгоряченного тела и влажного языка. Клиент, возбужденный ее присутствием, голосом и словами, побуждаемый собственной потребностью, будет и дальше опускать монеты, а его страсть — превращаться в лед, будучи изолированной от пламени, зажегшего ее, и от источника удовлетворения, его вызвавшего.
Фабиан, оказавшийся на этом бездорожье, где джунгли служили кабиной, а брак Елены и ее муж были перегородкой, предался мечтам. Он представил себе, что бы произошло, если бы он встретил ее в городе. Она оказалась бы в кабине по одну сторону стеклянной перегородки, он — в другой — два незнакомых друг другу человека, разглядывающие друг друга. Что бы он попросил ее сделать, что она могла бы попросить у него? Что бы он рассказал ей о себе? Был бы он груб с ней и получил ли бы удовольствие от зрелища очаровательной, нежной женщины, доведенной до того, чтобы вести себя столь непристойным образом. Возбудит ли его еще более или же, наоборот, охладит наличие этой перегородки?