Игра Стражей
Шрифт:
Щелк. Дверь открылась, и моя упавшая челюсть едва не переломала мне пальцы ног. Потому что дверь открыла шикарная брюнетка, в более чем кокетливых шортиках и топике. Ну староста! Так нас подставить.
– Привет, ребята! Вы - Айда Кенске-кун и Судзухара Тодзи-кун? Пришли проведать Синдзи-куна?
– голос кажется смутно знакомым. Поскольку Тодзи на данный момент способен исключительно к нечленораздельному мычанию, отдуваться приходится мне.
– Да. Здравствуйте. А откуда...
– Я - опекун и командир Синдзи-куна. Мисато Кацураги. Естественно, я знаю всех его одноклассников.
– Так вот откуда мне знаком этот голос! Это же она велела нам забраться в контактную
– А что с Синдзи-куном?
– Сидят в одной комнате с Рей-тян и медленно приходят в себя. Если бы еще не это награждение... Чтоб тому, кто его придумал...
– Так что случилось-то? Раз награждение - значит все хорошо?
– Если бы... Присаживайтесь...
– Комната, куда нас пригласила Кацураги, отличается от стандартной только наличием двух холодильников. Зачем это, интересно?
– Тут такое дело... Перед второй атакой на Ангела мы с научным отделом составили план, вероятность осуществления которого нашими компьютерами оценивалась как две десятитысячных. Синдзи-кун внес исправления, которые подняли прогнозируемую вероятность до половины. То есть, или получится или нет. Но чтобы воплотить эти предложения в реальность погибли полторы тысячи человек. А потом Синдзи-куну пришлось идти на награждение и слушать список награжденных... Представляете - полторы тысячи фамилий, и после каждой из них - слова "награждается посмертно".
Память. Синдзи.
Склоненные знамена. Торжественная музыка. И слова...
– Майору авиации Шепетову Николаю Ивановичу, за проявленные мужество и героизм, присвоено звание Героя Российской империи. Посмертно. Его имя навечно будет занесено в списки части.
– Старший лейтенант... награждается орденом Славы первой степени. Посмертно.
– Старший лейтенант... Посмертно.
...
Список имен все продолжается и продолжается. Руки сжимаются в кулаки. Больно.
– Синдзи-кун, что с тобой?
– Мисато обратила внимание на то, в каком состоянии я нахожусь.
– Это я предложил... И они - погибли.
– Синдзи-кун, ты все сделал правильно. После обследования Рамиила мы пересчитали наш вариант - там не было и тени шанса.
– Вот это-то и плохо.
– Я тебя не понимаю.
– Если бы это...
– киваю в сторону оратора, продолжающего перечислять незнакомых мне людей - было результатом ошибки, можно было бы утешать себя. Говорить, что "в следующий раз обязательно учтешь неучтенное, поправишь неправильное, и все останутся живы". Но ведь нет. Ведь все правильно... А значит, в следующий раз я опять предложу план, который, в лучшем случае, приведет к победе... Чтоб ее...
– Такова война. Мы размениваем победу на свои жизни.
– Я понимаю это... Но не могу принять. Не могу!
Мисато обнимает меня и прижимает к себе. Ее живое тепло начинает растапливать горький лед, сковавший мою душу... но награждение все длится и длится...
Токио-3. Квартира Мисато. Айда.
– Госпожа Кацураги...
– Просто Мисато!
– Мисато-сан, расскажите нам что-нибудь...
– Хорошо... Вот помню, как-то на тренировке Синдзи-кун ошибся с переключателями, и вместо мишеней чуть не перепахал наш бункер. Очередь легла недолетом буквально метров на 20. Хорошо еще, что он палил болванками. Будь у него заряжены фугасы - мало могло и не показаться, даже в бункере.
– Круто. А еще?
– Вот, например...
Мисато травила байки где-то полчаса, но при этом, как ни весело она смеялась, ее взгляд периодически перемещался на две застывшие фигуры. Их состояние явно вызывало у нее беспокойство. Синдзи сидел в классической позе для медитации. Понятно было, что Рей подошла несколько позднее, опустилась рядом с ним на колени и накрыла его ладони своими. И так они и сидели, совершенно не реагируя ни на что окружающее, хотя Мисато старалась подобрать истории так, чтобы они задевали самолюбие Синдзи, или прохаживалась по его отношениям с Рей. Но, похоже, Синдзи ее просто не слышал.
– Ну все. Придется прибегнуть к радикальным мерам. Синдзи-кун, очнись! С Рей-тян - беда!
Я не успел заметить движения, но нас в тот же миг вмяло в стены. Столик, с которого мы ели - разлетелся мелкой щепой, а то, что на нем стояло - оказалось рядом с нами на стенах. Синдзи висел в центре комнаты. В его левой руке крутился кинжал с черным лезвием, временами превращающийся в размытый круг, а на правой руке появились когти, вроде тех, которые рисуют в комиксах про Росомаху. За спиной Синдзи хлопали призрачно-огненные крылья. Наверное, именно их удар впечатал нас в стены. Синдзи повернулся к нам, и я содрогнулся: в его глазах совершенно не было разума. Так могла бы смотреть боеголовка ракеты. Потом я обратил внимание на совершенно невероятный момент: в глазах Синдзи не было видно белка. Они были совершено черными, как иногда рисуют в комиксах. Глаза, крылья, когти... Да что происходит, в конце концов?
– Мисато-сан, что с Аянами? Почему Вы сказали, что она в беде?
– С ней то же, что и с тобой: сидит, не двигается, ни на что не реагирует.
Синдзи оглядел комнату, скользнув по нам с Тодзи взглядом, как будто по участку стены. Потом он заметил Аянами, и белки его глаз, только что проявившиеся, снова исчезли под напором тьмы.
– Мисато-сан! Спасибо что разбудили. Я иду искать Аянами. Когда вернемся - тут должны быть горячий чай и много фруктов. Феа, за мной!
– Под конец этого шедевра риторики Синдзи стал таким же призрачным, как и его крылья, а с руки Аянами сорвался браслет-дракончик.
– Подожди! Какие нужны фрукты?
– Любые!
– голос донесся как будто издалека, и Синдзи исчез вместе с дракончиком, сидящим у него на плече.
– Ну вот... И что теперь делать?
– Мисато-сан... А может так и сделать, как он сказал: Вы заваривайте чай, а мы с Тодзи-куном сбегаем за фруктами?
– Лучше наоборот: я никогда не умела готовить, а уж "любые" фрукты как-нибудь куплю. Так что, ребята, приготовьте чай и без меня никуда не уходите.
– Она выскочила за дверь, и мы с Тодзи остались в разгромленной комнате с остающейся без сознания Аянами.
Дороги Отчаяния. Синдзи.
Озадачив всех, чтобы их внимание не мешало мне, я открыл Дверь и шагнул на Дороги Отчаяния. Рей! Я... виноват перед тобой. Я захлебнулся в собственной боли и не подумал, что рядом та, кому может быть еще хуже. Я допустил, чтобы тебя занесло сюда... Впрочем... не время расслабляться. Губы сами шепчут заклятья Поиска и Дороги, и я точно знаю, что каждый шаг, каждая пройденная развилка приближает меня к тому состоянию, где заплутала душа Рей.