Игра света

Доксер Дебра

— Прогуляйся со мной, — попросил он, глядя на Сэнд-Нэк-Лайн в сторону моего старого дома. Я знала, что именно туда он хотел пойти. Сейчас, когда я была так близко, мне тоже хотелось пойти туда. Со Спенсером рядом, мне казалось, что я могла это сделать.

Я тяжело сглотнула. Затем вложила свою руку в его.

Глава 18

Когда цветы снова расцветут

(Примеч.: картина британского художника Лоуренса Альма-Тадема,

написанная

в 1911 году)

Чем ближе мы со Спенсером приближались в тишине к дому, тем больше я замедляла свои шаги. Спенсер продолжал идти со мной в одном темпе, не оставляя меня одну, периодически сжимая мою руку в качестве поддержки.

Когда здесь жила моя семья, дом был серо-коричневого цвета с белой отделкой и изношенной деревянной крышей. Когда я сделала эти два последних шага, и дом оказался в поле видимости, я сдержала дыхание. Большинство домов сильно отличались от тех, что жили в моих воспоминаниях. А вдруг и мой изменился? Но в тот момент, когда я увидела его, из меня вырвался вздох, а потом и улыбка. Он выглядел так же, это было как бальзам на душу. Мы остановились в паре метров от него.

Я оглядела крыльцо с входной дверью, потом окно гостиной с белой рамой. Всплыло воспоминание, как мама звала нас к ужину, а Эмма захлопывала дверь в свою комнату, потому что не хотела прерывать свой телефонный разговор. Я услышала доносящуюся из моей комнаты песню «Decode» группы «Paramore», пока я сидела на кровати и делала домашние задания. Затем я представила маму и папу, сидящих на старых пляжных стульях, которые они держали на крыльце, и наблюдающих за тем, как мы с Эммой возвращались откуда-то домой. Обычно я возвращалась от Райли, а Эмма зависала со своими друзьями в магазинчике на углу ниже по улице.

Потом я заметила небольшие изменения. Несколько деревянных черепиц над окном спальни Эммы были заменены. А над центральной дверью висела небольшая желтая вывеска с надписью «Добро пожаловать». Под крышей подвешены ветряные колокольчики, создавая мягкий перезвон.

Но самым заметной и колоритной деталью, за которую ухватился мой взгляд, были высокие яркие астры, тянущиеся стройным рядом вокруг всего дома. Они поднимались вверх, овивая столбики дома. Я помогала маме сажать их, они расцветали с наступлением лета и продолжали цвести чаще всего до первых холодов. Астры продолжали цвести еще долго, после того как весенние и летние цветы увядали, даруя нам последние всплески ярких летних красок, прежде чем блеклые тона поздней осени вступали в свои права.

— Астры все еще цветут, — прошептала я, удивляясь, как они смогли сохраниться здесь. Раньше, пока жизнь живущих здесь людей не изменилась так резко, астры цвели каждый год.

— Они прекрасны, — сказал Спенсер.

Я почувствовала, как по щекам беззвучно полились слезы. Это было непередаваемо больно и непереносимо печально — находиться здесь, но это и не стало эмоциональных торнадо, которого я так боялась. Это не свалило меня на колени. В воздухе повисли сожаление и чувство потери, но также это место было таким прекрасно тихим, вызывало ностальгию по прошлому. Я заметила отметку на деревянной черепице около окна на

первом этаже.

— Видишь это? — спросила я.

Спенсер сощурился.

— Что? Ту вмятину в стене?

— Я сделала ее бейсбольным мячом.

Он ухмыльнулся, глядя на меня.

— Ты бросала мяч в доме?

— Не специально. Папа пытался научить меня кидать крученый мяч. Тот закрутился немного сильнее нужного.

— И в тот момент твои мечты стать легендарным питчером Главной лиги разбились в пух и прах.

Я усмехнулась.

— Посмотри на это. — Я указала на отметину под окном, где раньше была комната Эммы. — Здесь раньше была белая решетка, которая тянулась от окна до самой земли. Мечты Эммы о школьной ночной вечеринке разбились, когда она попыталась спуститься по ней, тайком удирая из дома.

— Что произошло? — спросил он, поглядывая вверх на окно.

— Она свалилась. Она заскулила от боли и разбудила весь дом.

Спенсер едва сдержал смех.

— Она не пострадала?

— Она вывихнула лодыжку и отложила свою репутацию крутой малышки на год или около того. Папа разозлился и на следующий день срезал решетку.

— Вы с твоей сестрой всегда были такими разными, — ласково сказал Спенсер.

— Мама говорила, что Эмма похожа на нее, а я на папу. Похоже, мама и сама в свое время внесла неплохой вклад в школьные вечеринки.

Я усмехнулась, пытаясь представить эту картину, и Спенсер засмеялся.

Моя растянувшаяся улыбка тут же спала, когда я вытерла стекающие слезы.

— Ты хоть раз возвращался, чтобы увидеть свой старый дом?

Он повернулся ко мне и кивнул.

— Первый раз я вернулся туда, когда дядя Джексон попросил меня съездить на его грузовике по его делам. У меня были только ученические права, но ему было на это плевать. Это случилось спустя три месяца после смерти мамы, и я находился в стадии серьезного отрицания. Часть меня все еще надеялась найти там родителей живыми. С тех пор, я еще несколько раз возвращался туда. Думаю, чтобы почувствовать какую-то связь с ними.

Он сжал мою руку и посмотрел мне в глаза.

— Это срабатывало? — Я вспомнила те моменты, как чувствовала присутствие папы рядом с тех пор, как вернулась сюда. — Ты чувствовал, что становился ближе к ним?

Спенсер тяжело сглотнул, его адамово яблоко дернулось.

— Иногда.

— Ты все так же скучаешь по ним. Это никогда не пройдет, да? — Пока я наблюдала за ним, то не могла даже представить, каково это — потерять обоих родителей. Возможно, мы с мамой и не были близки, но она все еще была в моей жизни.

— Чем больше времени проходит, тем легче становится, — сказал он. — Но это чувство со мной всегда.

— Ты как-то рассказывал о том, как тебя поглотило твое горе. Ты все еще чувствуешь себя так? Поэтому ты назвал свою группу «Поглощенные»?

Он пристально взглянул на меня.

— Ты запомнила этот разговор?

— Я помню все наши разговоры, — призналась я, вспомнив о том, что теперь наши взаимоотношения изменились, связь между нами стала более ощутимой, становилась сильнее с каждым честным словом, что мы говорили друг другу. Но в то же время она была еще совсем хрупкой, будто могла исчезнуть в одно мгновенье.