Игра теней
Шрифт:
— Не могли бы вы опуститься на колени, сударыни, — раздался в тишине спокойный голос королевы. — Нам предстоит трудная работа, и мои подданные будут чувствовать себя спокойнее, если вы сядете или опуститесь на колени.
— А без этого никак нельзя обойтись? — проворчала Мероланна. — Мое платье не предназначено для коленопреклонений. Если бы меня предупредили, что нам придется ползать по полу, я выбрала бы наряд поскромнее.
Сестра Утта отметила, что недовольство герцогини вполне оправдано. Она сама была значительно крепче и здоровее Мероланны, а ее простое монашеское одеяние, в отличие
Когда обе дамы уселись на полу, несколько солдат и три крошечных бритоголовых существа (судя по тонким чертам лица, женщины) вынесли мягкую кушетку, прежде, несомненно, служившую шкатулкой для драгоценностей. Сверток на веревках опустили на кушетку, осторожно развернули, и взорам собравшихся предстала крошечная женщина с темными волосами и матово-бледной кожей. Она была мертва или погружена в глубокий сон.
— Позвольте представить вам знаменитую и истинную прорицательницу, чья семья на протяжении веков нерасторжимо связана с повелителем Вершины, — изрекла королева крышевиков. — Сегодня она впервые донесет слова повелителя до представителей вашего народа.
Три бритоголовые женщины — судя по всему, жрицы — подошли к кушетке. Одна из них встала в изголовье, две другие — по обеим сторонам. В руках они держали чаши с каким-то веществом. В следующее мгновение жрицы подожгли это вещество, и, когда клубы дыма окутали лежавшую прорицательницу, жрицы нараспев забормотали какие-то заклинания. Голоса крошечных женщин были такими тихими, что сестра Утта, как ни напрягала слух, не смогла разобрать ни единого слова. Пение продолжалось несколько томительно долгих минут; сестра Утта ощущала, что сидевшая рядом с ней герцогиня ерзает от нетерпения. В напряженной тишине шуршание шелкового платья Мероланны звучало как раскат грома.
Наконец жрицы смолкли и замерли, склонив головы. Ничто не нарушало тишину. Может, надо задать прорицательнице какой-то вопрос, в замешательстве думала сестра Утта. Но вот женщина на кушетке зашевелилась. Сначала она заметалась, словно охваченная тревожным сном, потом повернулась и села. Глаза ее были широко раскрыты, но взгляд устремлен в пустоту. Казалось, она не замечала ничего, что происходит вокруг, не замечала даже двух исполинских посетительниц, сидевших на полу. Потом она заговорила на каком-то непонятном языке. Голос ее оказался удивительно низким, как жужжание пчелы. Жрицы внимали прорицательнице, раскачиваясь из стороны в сторону.
— Что она сказала? — спросила Мероланна, как только прорицательница смолкла.
— Она не говорит ничего, — поправила герцогиню королева Башенная Летучая Мышь. — Ее устами вещает повелитель Вершины. Вот что он изволил сообщить нам: «Конец этих дней будет принесен на белых крыльях, однако он неотделим от темноты, подобной яйцу. Древняя Ночь ожидает часа своего рождения, и, пока океан не поглотит все сущее без остатка, звезды будут изливаться дождем, как горящие стрелы». Таковы слова нашего повелителя.
Это смутное косноязычное пророчество явно разочаровало герцогиню — она ожидала услышать совсем другое.
— Спросите ее о моем сыне, — хрипло прошептала она.
Сестра Утта не сомневалась, что сделка, о которой говорила королева крышевиков, уже совершилась, хотя предмет этой сделки до сих пор оставался для нее загадкой. Да и с кем они заключили сделку — с королевой, с неведомым богом, обитающим на вершине башни, или с погруженной в транс прорицательницей?
— О повелитель Вершины! Нам сказали, тебе известно, какая участь постигла сына этой женщины, — медленно и отчетливо произнесла сестра Утта, надеясь, что бог поймет язык больших людей, на котором свободно изъясняются его крошечные подданные. — Не можешь ли ты сообщить нам, что тебе известно?
По телу прорицательницы пробежала сильная дрожь, и она едва не упала с кушетки. Две бритоголовые жрицы подскочили, чтобы поддержать ее. Устремив взгляд в пустоту, пророчица вновь забормотала что-то нечленораздельное.
— Сумеречное племя похитило этого человека пятьдесят зим назад, — перевела королева. — Он скрыло его за пеленой, которую смертные в невежестве своем называют Границей Теней. Но этот человек до сих пор жив.
Мероланна тихо вскрикнула и покачнулась. К счастью, сестра Утта успела ее поддержать — если бы герцогиня упала, она придавила бы и прорицательницу, и жриц.
— Мы благодарны вам за новость, — с трудом переведя дух, выдавила сестра Утта. — Эта женщина слишком потрясена, чтобы поблагодарить вас лично. Скажите, больше ваш бог ничего нам не сообщит? — спросила она, нагнувшись к королеве. — Может быть, он знает, как отыскать сына герцогини?
В течение нескольких мгновений прорицательница не подавала признаков жизни — в точности, как и сама Мероланна. Затем крошечная женщина заговорила, но так тихо, что сестра Утта ничего не слышала, а лишь видела ее шевелящиеся губы. Королева Башенная Летучая Мышь подалась вперед на своей колеснице, стараясь разобрать слова прорицательницы.
— Повелитель Вершины изрек следующее, — наконец произнесла Королева. — Мир замер в великом ожидании. Древняя Ночь долбит его скорлупу, желая вдохнуть воздух Времени, Осколок дома Луны прежде принадлежал жрецу света и звезд, живущему в замке. Но ныне жрец утратил свое сокровище. Отыщи, где спрятан похищенный осколок, полный древнего могущества, и в награду небеса сообщат тебе больше о сыне этой смертной женщины.
Когда королева закончила говорить, прорицательница уже погрузилась в сон, похожий на смертное оцепенение. После того как стало очевидно, что бог не намерен более вещать ее устами, жрицы вновь завернули прорицательницу в кусок ткани, а солдаты подхватили кушетку и скрылись с драгоценной ношей во мраке.
Сестра Утта поддерживала Мероланну, которая стонала, словно ей снился кошмарный сон. Жрице Зории оставалось лишь гадать, какие еще испытания и потрясения готовит им нынешний день.
Герцогиня зашевелилась и села в постели, вытянув вперед руки, будто пыталась что-то оттолкнуть.
— Где они? — пробормотала она. — Или это был сон?
— Нет, это было наяву, — заверила ее сестра Утта. — Или один и тот же сон приснился нам обоим.
— Но что еще сказали эти маленькие человечки? Я никак не могу вспомнить!