Игра теней
Шрифт:
Но отчаяние, голод и одиночество были сильнее доводов разума. Сжимая рукоять ножа, Бриони устремилась в чащу. Через несколько шагов она набрела на крутой склон, ведущий в небольшую лощину, поросшую травой. Судя по всему, неведомый сборщик хвороста обосновался именно там — девушка увидела костер и ветхую телегу, рядом паслась тощая лошадь с провисшей спиной. Тот самый незнакомец стоял у костра, опустив на землю свою вязанку.
В следующее мгновение он сбросил с головы капюшон и открыл обрамленное седыми волосами лицо, такое морщинистое, что Бриони не поняла, мужское оно или женское.
— Долго же пришлось тебя ждать, дочка, — раздался дребезжащий
Бриони по-прежнему сжимала рукоять ножа, хотя уже успела понять, что пускать в ход оружие вряд ли придется.
— Я не по своей воле так долго за вами… гонялась… — с трудом переводя дух, пробормотала она и согнулась пополам в приступе кашля.
— Садись, дочка, — произнесла старуха, подкладывая в костер новые сучья. — Вижу, тебя мучает какая-то хворь. Наверное, ты голодна?
— Но кто вы и что делаете в лесу? — спросила Бриони и тут же осознала, что задала недопустимый вопрос. — Простите. Я хотела сказать, что умираю с голоду.
— Для того чтобы получить ужин, тебе придется немного поработать, — изрекла старуха. — Но прежде ты должна отдохнуть и прийти в себя.
Старуха вперила в Бриони пристальный взгляд, холодный и спокойный, как взгляд дикого зверя. Сердце девушки вновь испуганно сжалось. Она заметила, что глаза у старухи блестящие и черные, как вулканическое стекло. Никогда прежде она не встречала людей с глазами такого цвета.
— Об одном лишь попрошу тебя, дочка: не надо петь, — продолжала старуха. — Мои бедные уши и так устали от твоих завываний.
У Бриони уже не оставалось сил на смущение, но щеки ее зарделись.
— Я… я всего лишь пыталась отогнать страх, — пролепетала она, опускаясь на траву у костра.
Ей никак не удавалось отдышаться. Старуха по-прежнему не сводила с нее своих угольно-черных глаз. Она была так мала ростом, что едва достала бы Бриони до плеча, и весила явно не больше жареной праздничной утки.
— Наверное, ты и в самом деле пела песню, дочка, — примирительно заметила старуха и принялась копаться в мешке, висевшем на одной из оглобель телеги. — Мне этот Грегор, мнивший себя великим поэтом, никогда не был по душе. Нрав у него чересчур заносчивый, а стишки, на мой вкус, слишком длинные и запутанные. Я частенько ему об этом говорила.
В ответ на эти слова Бриони лишь покачала головой. Про себя она решила, что ее собеседница, вероятно, немного выжила из ума. Учитывая ее возраст и то, что она жила в лесу в полном одиночестве, в этом не было ничего удивительного.
— Грегор из Сиана умер более двух столетий назад, — осторожно заметила принцесса.
— Да, ты права, умер он давненько, упокой боги его душу, — пробормотала старуха. — Жаль, вчера я не знала, что нынче за ужином у меня будет гостья, — добавила она, прекратив копаться в мешке. — Я собрала бы побольше съедобных трав и каштанов. Но мне стало известно об этом лишь нынешним утром.
— Стало известно о чем?
— О том, что ты ко мне пожалуешь. Ждать тебя пришлось долго. — Старуха пожата костлявыми плечами, накрытыми плащом. — Кстати, о тех нескладных стишках, что ты орала в лесу. Выдумки в них куда больше, чем правды. Уж как там Грегор нахваливает Зосима Помощника, со смеху лопнуть можно. На самом деле, если этот пройдоха кому и стремился помочь, то только самому себе. А что касается снега, так это вообще полная ерунда. И замок Хорса построен вовсе не изо льда. Но, признаюсь, он действительно сверкал так, что глаза слепило. И все благодаря магическому стеклу, которым он облицован, — сумеречный народ называет этот материал «волшебным мерцанием». А уж откуда болтун Грегор взял какой-то «Вечный Холод», я никак не возьму в толк! — Старуха скривила губы, словно отведав чего-то чрезвычайно неприятного на вкус. — Можешь мне поверить, в голове у твоего любимого поэта полная неразбериха. Он попытался соединить воедино обрывки разных историй, и в результате получилась не поэма, а недоразумение!
Бриони внимала этой многословной тираде, растерянно моргая. Ей хотелось одного: чтобы старуха перестала болтать и приготовила ужин. Принцессу отчаянно клонило в сон, и лишь спазмы в пустом желудке мешали ей смежить веки.
— Я вижу… вы хорошо разбираетесь… в старинных легендах… — пробормотала она.
Старуха хихикнула и зашлась дребезжащим смехом. Она смеялась так долго, что запыхалась и была вынуждена опуститься на землю рядом с Бриони.
— Мне ли их не знать, дочка, — выдохнула она, вытирая глаза. — Тем более, для меня этот вовсе не легенды. Это моя жизнь.
Глава 20
Осколок Лунного Дома
Когда между богами разгорелась битва, непорочная Зория покинула Сияющий чертог и, босая, отправившись на поиски своих родичей. Зосим отыскал Зорию, дабы помочь ей в поисках, но великая буря разделила их, и девственная дочь Перина далеко ушла от поля сражения.
У стен неприступной крепости Хорса встретил свою смерть Керниос, повелитель Земли. Его убил предатель Змеос, но жаркие слезы брата Эривора оживили Керниоса, и тот восстал из мертвых, дабы стать непобедимым для людей и богов.
Сестра Утта невероятно долго возилась, убирая с единственного кресла книги и свитки пергамента. Наконец она закончила, и Мероланна обессиленно рухнула в кресло. Утта убедилась, что у старой герцогини всего лишь легкое головокружение, и стала искать место для себя; голова у жрицы тоже шла кругом. Задача оказалась не из легких, ибо к взводу крошечных солдат, застывших на полу в карауле, присоединился целый выволок столь же миниатюрных придворных. В результате сестра Утта не могла шагу ступить без риска раздавить кого-то из крошечных человечков. Кабинет короля Олина словно превратился в площадку для самой грандиозной игры в куклы, какая только могла возникнуть в богатом воображении маленькой девочки. Все взоры были устремлены к камину, где на своем висячем помосте восседала королева Башенная Летучая Мышь. Облик королевы крышевиков дышал сдержанным достоинством и изяществом. Казалось, она обладает нормальными человеческими размерами и с легким недоумением взирает на представших перед ней гигантов — герцогиню и жрицу Зории.
— Что вы можете сообщить о моем сыне? — дрожащим голосом спросила Мероланна, обмахиваясь свитком пергамента. — Откуда вы вообще о нем знаете?
Сестра Утта никак не могла взять в толк, что происходит. Она прожила в замке двадцать лет, и ей было хорошо известно, что вдовствующая герцогиня бездетна.
— Вы хорошо себя чувствуете, ваша светлость? — осторожно осведомилась она.
— Хорошо, если не считать помешательство признаком дурного самочувствия, — махнув рукой в сторону монахини, заявила Мероланна. — И поскольку я боюсь за свой бедный рассудок, я особенно рада вашему обществу, сестра Утта. Вы ведь видите и слышите то же самое, что и я.