Игра теней
Шрифт:
Баррик бросил быстрый взгляд на воина сумеречного племени, потом вновь повернулся к Вансену.
— Он говорит недомолвками. По его словам, боги разбили здесь поверхность земли. Но я так и не понял, когда и с какой целью. Больше он ничего не сообщил. — Принц протер глаза, словно надеялся, что гнетущее зрелище развеется, как мираж. — Скверное место, я это чувствую. А ты?
— Мне тоже не по себе, — кивнул капитан гвардейцев. — Дышать так тяжело, словно воздух отравлен, и не только дымом. Нет, даже не отравлен, а просто омерзителен. Честно признаюсь, ваше высочество, у меня душа уходит в пятки.
—
— Боюсь, мы узнаем это скорее, чем нам того хотелось бы, ваше высочество. И сейчас нам лучше подумать о том, как устроить побег.
Баррик потряс кандалами, которые казались особенно громоздкими на его тонких мальчишеских запястьях.
— У тебя что, припрятан напильник? Если нет, о побеге нечего и мечтать.
— Благодарение богам, ваше высочество, они не связали нам ноги, — ответил капитан. — Значит, мы можем бежать. А когда окажемся на свободе, придумаем, как избавиться от кандалов.
— Ты полагаешь, эти уроды позволят нам убежать? — Баррик указал на ближайшую пару длинноголовых, шагавших вдоль колонны пленников странной прыгающей походкой. — Хоть на ногах у меня нет кандалов, я вряд ли выиграю у них состязание в беге.
— Принц Баррик, Книга Тригона учит нас никогда не расставаться с надеждой, — изрек капитан торжественно, что показалось принцу до крайности нелепым. — Будем молить милостивых пророков замолвить за нас словечко на небесах. Быть может, боги снизойдут к нам и найдут способ нам помочь.
— По правде говоря, именно богов я сейчас боюсь больше всего, — едва слышно признался Баррик.
Принц все чаще становился таким, каким был прежде, и это обстоятельство пробуждало в сердце Вансена надежду, разгоняя мрак угрюмого дня. Возможно, подумал капитан гвардейцев, на Баррика благотворно действует то, что Джаир Штормовой Фонарь погрузился в молчание, отказавшись от безмолвных бесед.
«Не исключено, что принц окончательно оправится от наваждения, когда его поведут на казнь, — с мрачной иронией подумал Вансен. — Утешает лишь то, что я разделю его судьбу, какой бы она ни была. Лучше погибнуть, чем сообщить принцессе Бриони, что мне не удалось уберечь ее брата. Но где же сейчас принцесса? — с тревогой спрашивал он себя. — Скорее всего, в осажденном замке. Вряд ли воины народа кваров, как называет их Джаир, разгромили нашу армию с такой легкостью и остановились за пределами города…»
Мысль о том, что принцесса Бриони стала пленницей злобных чудовищ, пронзила капитана королевских гвардейцев невыносимым ужасом. Тревога о собственной участи не шла ни в какое сравнение с этим. Вансен хотел прогнать кошмарные предположения, но это было выше его сил.
«Возможно, принцессе удалось бежать вместе с придворными и советниками, — попытался успокоить себя Вансен. — Где бы она ни была, всемогущий Перин не оставит ее своим покровительством. Перин и милостивая Зория, его непорочная дочь, чьим именем всегда клялась принцесса».
Никогда прежде капитан гвардейцев не молился богине-девственнице, но сейчас он попытался вызвать в воображении ее прекрасный лик, исполненный доброты и снисхождения.
— Защити ее своей дланью, милостивая Зория, огради от всех бед и напастей, — прошептал он одними губами.
«Любопытно, думает ли о пас Бриони, — пришло ему в голову мгновение спустя. — Разумеется, она постоянно тревожится о брате. Но подумала ли она обо мне хотя бы раз? Помнит ли она мое имя?»
Капитан тряхнул головой, отгоняя грустные рассуждения. Что может быть глупее, чем вздыхать о принцессе, сказал он себе. Ведь их разделяет непреодолимая пропасть. Впрочем, сетовать на горький удел, забросивший его в эту проклятую сумеречную страну, ничуть не менее глупо.
«Ты слишком много думаешь, Феррас Вансен, — одернул себя капитан. — Солдату это не пристало. Так частенько говорил старый Донал Маррой, и он был совершенно прав».
Казалось, ряд разбитых статуй и древних камней будет тянуться бесконечно. В большинстве своем стоявшие вдоль дороги постаменты были пусты, на многих сохранились лишь жалкие обломки самой причудливой и загадочной формы. В долине почти не было деревьев, ее сплошь покрывали поросшие кустарником кочки, делавшие ее похожей на небритый подбородок покойника.
Вансен все острее ощущал, что к запаху дыма, пропитавшему все вокруг, примешивается какой-то другой, новый, чрезвычайно едкий запах. Казалось, что он исходил из отверстий в земле, зиявших по обеим сторонам дороги.
«Что же скрывается там, под землей? — невольно задавался вопросом капитан. — Благоуханными эти края никак не назовешь».
— Там шахты, — ответил Баррик, когда Вансен задал вслух занимавший его вопрос. — Джаир говорит, это первые шахты, построенные его народом. Это было давно, очень давно. Впрочем, копать здесь они начали еще раньше. На многие мили вокруг земля изрыта.
— И что же они искали?
— Не знаю, — пожал плечами Баррик. — А Джаир ничего не говорит. — Принц махнул здоровой рукой в сторону безликого воина, как будто дремавшего на ходу. — Он по-прежнему погружен в свои думы.
Дорога, как полагал Вансен, в древние времена была руслом пересохшего потока. Она вела вверх, в холмы. На высоте туман оставался таким же густым, и благодаря его плотной завесе пейзаж, усеянный гнилыми пнями и искрошившимися от времени валунами, казался еще более безрадостным. Дорога устремлялась все выше, однако капитан понял, что она вряд ли приведет их к зубчатой скалистой гряде, возвышавшейся над долиной, — разве только вскоре перед ними предстанет лестница высотой в полмили.
Баррик с испугом взглянул на острые голые вершины.
— На такие скалы нам никогда не забраться, — пробормотал он. — Они привели нас в тупик. Вероятно, рабы им не нужны. Похоже, они собираются убить нас в этом веселеньком местечке.
— Чтобы нас убить, нет нужды проделывать такой длинный путь, ваше высочество, — успокоительно заметил Вансен. — Думаю, впереди есть какая-то потайная тропа через скалы.
Однако сам капитан отнюдь не был в этом уверен, хотя старался убедить принца. Он чувствовал, как страх проникает ему в кровь, заставляя сердце бешено биться. Вскоре они окажутся перед глухой скалистой стеной, длинноголовые наставят на них острые копья, и все будет кончено…