Игра в гестапо

Гурский Лев Аркадьевич

Детина, похожий на борца, захлопнул дверцу. Машина рванула с места, оставляя позади вокзал с припрятанным дипломатом и мстительным сержантом. Некоторое время Дмитрий Олегович переживал избавление от мымрецовских рук, а затем вдруг спохватился: куда они, собственно говоря, едут?

– Простите… – пробормотал он.

– Вы не волнуйтесь, – успокоил его округлый водитель с добрым лицом. – Я же сказал: довезу вас бесплатно… Хотя, – доверительно добавил он после паузы, – деньги-то у вас должны быть. Никак не меньше чемодана.

14

Золота и серебра было примерно поровну.

Коротенькое слово «ФОНД» в верхней части вывески состояло из четырех крупных золотых букв, каждая размером в две ладони. Длинное серебряное слово

«Процветание» чуть ниже складывалось из букв поменьше. За третье место на вывеске боролась, как всегда, бронзовая строка, которую Курочкин уже не успел прочитать: его подтолкнули в дверь особняка – довольно аккуратно, но стремительно.

Конвоиром стал все тот же долговязый юноша с заднего сиденья, изнуренный насморком. Последнее, однако, не помешало юноше крепко держать Дмитрия Олеговича под локоть, пока они поднимались по мраморной лестнице на второй этаж. На первой ступеньке Курочкин поскользнулся на полированном мраморе, и только благодаря руке конвоира он удержался на ногах. Шмыгнув носом, юноша вполголоса посоветовал Курочкину не дрыгаться, быть паинькой; тогда все обойдется в лучшем виде. Дмитрий Олегович про себя заметил, что пожелание быть паинькой лучше бы переадресовать этим чертовым скользким ступенькам, но вслух развивать эту мысль не стал. Он, собственно, и не думал пока сопротивляться. Первая оторопь уже прошла, ей на смену явилось нечто вроде любопытства. Как во сне, когда путешествуешь по анфиладе незнакомых комнат – в каждой ждет неприятный сюрприз, но интерес все-таки сильнее страха. Трехэтажный особняк в Трубниковском, куда Курочкина доставили с завидной быстротой, вряд ли имел отношение к фирме «Мементо», – и тем не менее его новые знакомые оказались неплохо осведомлены о находке Дмитрия Олеговича. В принципе Курочкину это было даже на руку: он смертельно устал от неопределенности и в то же время не желал иметь больше никаких дел с командой убийц господина Седельникова. Он же Майкл, он же Седло, он же Большой Сукин Сын.

– Сюда! – шмыгающий носом конвоир распахнул перед Курочкиным внушительных размеров дверь.

Дмитрий Олегович вошел и остановился в недоумении. Он ожидал обнаружить за дверью просторный кабинет или как минимум приемную секретаря с разноцветными телефонами, жужжащими факсами, компьютером и вышколенным референтом, которого обучили на все вопросы любезно отвечать: «Его-нет-что-ему-передать?»

Вместо этого Курочкин увидел длинный ряд белоснежных писсуаров.

Конвоир зачем-то привел его в туалет, хотя Дмитрий Олегович ни о чем подобном не просил, даже не намекал. Но, быть может, все это – часть неведомого ритуала, свойственного фонду «Процветание»? Учитывая, что предстоящая беседа может быть долгой, здешние распорядители церемоний сперва препровождают посетителя в сангигиеническое заведение, хочет гость того или нет. Полезный, хотя и слегка навязчивый сервис.

Входная дверь за ними закрылась, после чего Курочкину мгновенно стало ясно, ДЛЯ ЧЕГО его сюда привели. Отнюдь не для больших или малых дел. Шмыгающий носом юноша очень быстро и сноровисто обшарил все карманы Дмитрия Олеговича, профессионально обхлопал полы его пиджака. Если он надеялся сразу же найти у Курочкина четверть миллиона долларов, то его поджидало разочарование: кроме все того же гривенника и пластмассовой коробочки с инъектором конвоир решительно ничего не нашел. Даже ключей от квартиры, которые Валентина старалась Курочкину без нужды не доверять.

Юноша вернул на место несчастную рыженькую монетку, а вот инъектор и ампула гексатала его вдруг необычайно заинтересовали.

– Ширяешься? – с непонятной радостью в голосе осведомился он у Курочкина, шмыгая еще сильнее обычного.

Дмитрий Олегович энергично замотал головой.

– Ширяешься… – мечтательно повторил шмыгающий юноша, бережно упрятав в свой карман конфискованное курочкинское имущество. – Нех-хо-рошо…

Только теперь Дмитрий Олегович смог повнимательнее рассмотреть своего конвоира и заметить то, что ему как-то не бросилось в глаза с самого начала. А именно: стеклянный

взгляд расширенных зрачков молодого стража. Плюс к тому – странные птичьи движения головы и плеч, как будто конвоир периодически ловил ртом в воздухе нечто невидимое и, несмотря на сильный насморк, пытался склевать… Да полно, насморк ли у него был на самом-то деле? Курочкину довольно редко доводилось видеть несчастных, плотно сидящих на игле, но, кажется, перед ним был этот самый случай, причем запущенный.

– Нет-нет! – сказал Дмитрий Олегович, еще надеясь вернуть себе обратно пластмассовую коробочку. – Это не то, что вы подумали.

– Ясное дело, – подмигнул конвоир Курочкину. – Это у тебя средство от кашля, я так и понял. Не жмись, не выдам я тебя…

– Клянусь вам, вы ошибаетесь, – Дмитрий Олегович догадался, что ему вновь не верят, и предпринял последнюю попытку. – Я вовсе не наркоман, а вот этот препарат… – Он уже собрался рассказать шмыгающему юноше о прискорбных свойствах гексатала, из-за которых тот, собственно, и не был запущен в производство. Однако молодой конвоир не пожелал слушать дальнейших объяснений.

– А я что, по-твоему, наркоман? – ухмыльнулся он и для верности похлопал по карману, где теперь лежала отнятая коробочка. – Без кайфа нет лайфа, вот и вся философия… Ну, пошли, начальник ждет…

Молодой конвоир, отчего-то сильно повеселевший, вывел Курочкина из писсуара (он же – Комната Для Обысков) и сопроводил к огромной двери с табличкой «ДИРЕКТОР». Как и на вывеске, буквы здесь были большие, выпуклые, золоченые. Во всем чувствовались солидность и основательность. По всей видимости, фонд «Процветание» был не из самых бедных, так что Дмитрий Олегович даже засмущался своего несолидного пиджачка и вообще непарадной формы одежды. Хотя в принципе Курочкин и не собирался сюда в гости: с ним поступили точь-в-точь как с Магометом, который заартачился было идти к горе.

За дверью с золоченой табличкой обнаружился светлый предбанник, где в черных кожаных креслах сидели и покуривали двое плечистых граждан. По соотношению размеров плеч к объемам голов обоих курильщиков Дмитрий Олегович легко догадался, что перед ним – не директор «Процветания» и его первый заместитель, а пока лишь охрана.

Так и оказалось.

– Опаздываете, – без выражения пробормотал один из плечистых, не вставая с места. – Уже дважды справлялись, привезли или нет…

– Кто справлялся? – осведомился шмыгающий охранник. – Сам шеф?

– Не-а, – зевая, сообщил второй охранник. – Не шеф, а Коростылев.

– Тоже мне командир выискался, Коростылев, – с независимым видом заметил конвоир, однако медлить не стал и впихнул Курочкина в серый прямоугольник следующей двери. А сам, между прочим, остался в предбаннике.

Новое помещение было долгожданной комнатой секретаря-референта со всеми положенными телефонами и факсами. За секретарским столом расположился грузный гладко выбритый мужчина в серой с блестками тройке. Выбритый мужчина время от времени меланхолично тыкал указательным пальцем в клавиатуру компьютера. На невидимом Курочкину экране кто-то, вероятно, кого-то убивал, поскольку слышны были невнятные звуки стрельбы и чьи-то мультипликационные вопли.

– Еще один готов, – удовлетворенно сказал сам себе игрок в компьютер и тут только заметил Дмитрия Олеговича.

– Здравствуйте, – вежливо произнес Курочкин. – Может быть, вы мне объясните…

Кресло, на котором сидел бритый секретарь-референт, оказалось с колесиками. Грузный компьютерный игрок напоследок ткнул в какую-то клавишу, а затем, легко оттолкнувшись ногой от стола, отъехал в сторону вместе с креслом.

– Щас мы тебе объясним, – буркнул он, вскакивая с места. Ни слова больше не говоря, он метнулся наперехват Курочкину, болевым приемом завернул тому руку за спину и в таком виде проволок Дмитрия Олеговича к еще одной двери, обитой коричневой замшей. Перед дверью стремительный секретарь-референт только на мгновение задержался, отворил ее – и сильным тычком послал Курочкина вперед. Словно бы этот бритый был игроком в регби, а Дмитрий Олегович – его мячом.