Игра в гестапо
Шрифт:
Получив ускорение, Курочкин наверняка бы влип с разгона в противоположную стену кабинета (а попал он на сей раз действительно в кабинет), если бы его не спас седовласый хозяин директорских апартаментов – пожилой худощавый джентльмен в замечательном сером костюме. Растопырив руки, седовласый поймал Дмитрия Олеговича на лету, хотя сам при этом с трудом удержался на ногах.
– Извините… – простонал Курочкин, не привыкший к таким перемещением. Вдобавок рука после захвата грузного референта еще болела.
– Нет, это вы меня извините сердечно! – воскликнул седовласый джентльмен, обретая, наконец, равновесие. – Дурацкое недоразумение, ей-богу, уж не взыщите… Сколько я им говорил: бросьте эти спецназовские замашки, народ распугаете! Нет, им бы только тащить и руки выкручивать. Бестолочи!…
Хозяин директорского кабинета быстро подскочил к замершему у входа ретивому референту и сердито погрозил ему пальцем.
– Смотрите у меня, Коростылев! – грозно проговорил он. – Еще одна такая грубость по отношению к клиенту – и вылетите из фонда без пособия. Обещаю. Поняли мою мысль?
Грузный секретарь-референт послушно щелкнул каблуками.
– Виноват, – уставным голосом сказал он.
– Винова-а-ат! – передразнил седовласый. – Заладили одно и то же. Скажите по-человечески: простите, мол. Можете сказать по-человечески?
На лице секретаря отразилось некое подобие раскаяния. Курочкину почудилось даже, что он услышал скрип, с которым неповоротливые лицевые мышцы формировали непривычную гримасу.
– Простите, – с трудом выговорил бритый секретарь.
– Умница, – уже спокойным тоном оценил усердие подчиненного седовласый. – Давно бы так… Вы не ушиблись? – заботливо спросил хозяин кабинета у Дмитрия Олеговича.
– Все в порядке, – заверил Курочкин. Рука еще ныла, однако Дмитрий Олегович подавил в себе мстительное желание наклепать на громилу-референта. Тому уже и так досталось.
– И прекрасно! – улыбнулся седовласый джентльмен. – Чашечку кофе не желаете? Курочкин пожал плечами.
– Два кофе, – распорядился хозяин кабинета. – Самого лучшего, бразильского. И побыстрее.
– Так точно, два кофе, – отчеканил референт Коростылев и, повернувшись через левое плечо, покинул директорские апартаменты.
Седовласый вздохнул и развел руками.
– Беда с этими секьюрити, – грустно заметил он, когда оба расселись в удобных кожаных креслах. – Нанимаешь в охранники молодежь – так ничего делать не умеют. Берешь в штат отставников из спецназа – так из них казарма так и прет, перед людьми неловко. Говоришь им русским языком: при-гла-сить. И что вы думаете? Хватают человека, как будто преступника какого. Вы меня еще раз, ради бога, извините, господин… – Тут седовласый очень выразительно замялся.
– Курочкин, – поспешил представиться Курочкин. – Дмитрий Олегович.
– Курочкин… – задумчиво проговорил седовласый, словно пробуя фамилию на язык. – Пусть так. Скромненько и со вкусом, без изысков.
Сказано было таким тоном, как будто Дмитрий Олегович сам был волен выбирать себе имя, фамилию и отчество, а хозяин кабинета просто одобрил сделанный выбор.
– А я – Фетисов, Мартин Сергеевич, – после паузы назвал себя седовласый джентльмен. – Вы обо мне, наверное, слышали. Ведь слышали.
– Кое-что, – признался Курочкин. – Хотя и мало. Вы занимаетесь импортом…
Седовласый Фетисов с большим интересом уставился на Дмитрия Олеговича.
– Импортом. Хм, оригинально, – вполголоса сказал хозяин кабинета, но не Курочкину, а как бы самому себе. – Шутнички, однако…
Дмитрию Олеговичу показалось, что Фетисов остался не слишком-то доволен его репликой.
– Я вас не обидел? – встревожился Курочкин. Он запоздало сообразил, что, возможно, следовало бы держать язык за зубами. Вдруг в переводе на язык большого бизнеса его слова означают что-то не то?
– Нет-нет, отнюдь, Дмитрий… хм… Олегович, – тут же спохватился Фетисов. – Просто ваши друзья вас слегка дезинформировали. Если мы что и импортируем, так только знания, экономический опыт развитых стран. И ничего больше.
На всякий случай Курочкин покивал в знак согласия.
– Но у России, естественно, путь особый, – продолжал седовласый Фетисов. – И наше русское процветание – это вам не американское просперити с его космополитической моралью. Наш фонд смотрит в корень… Кстати, – прервал свою речь хозяин директорского кабинета. – Вот вы меня сейчас слушаете, а сами наверняка думаете: отчего у него такое зарубежное имя Мартин? Признайтесь, думаете?
Чтобы не огорчать хозяина кабинета, Дмитрий Олегович снова кивнул, хотя ни о чем таком не думал: имя как имя, бывают и чуднее.
– Родители постарались, – с досадой объявил Фетисов. – Вот скажите, только не раздумывая, сразу: какая фамилия вам приходит в голову рядом с именем Мартин? А?
– Борман, – не раздумывая брякнул Курочкин.
– Правильно, – горько сказал Фетисов. – То есть, конечно, неправильно. Назвали меня в честь Мартина Андерсена-Нексе, был такой когда-то популярный писатель. Но после «Семнадцати мгновений» все вспоминают одного только Бормана!…
Дмитрий Олегович мысленно посочувствовал директору фонда «Процветание». Его самого родители назвали Дмитрием в честь его же дедушки Дмитрия. Без фокусов.
Бритый референт Коростылев вернулся тем временем в кабинет, неся поднос с двумя чашечками кофе и маленькой плоской сахарницей. И это было очень кстати, поскольку Дмитрий Олегович так и не придумал, в какой форме выразить гостеприимному Фетисову свое сочувствие в связи с именем. Не одобрить его означало бы обидеть фетисовских родителей… Совершенно непонятно, к чему шеф «Процветания» вообще затеял этот разговор.