Игра в Иную Реальность. Книга Знаний
Шрифт:
— Ты же еле остался жив… — произнесла я, вспоминая то, что произошло с ним зимой.
Мы встали. Он довёз меня до метро. Мы долго сидели в машине молча. Мне было всё равно, кто был в его жизни все эти годы, как и ему было всё равно, а был ли кто-то в моей жизни всё это время, при этом, мы оба, он — в большей, я — в меньшей степени, «знали» про всё, происходящее с нами на расстоянии.
— Знаешь, где я была? — засмеялась я, внезапно вспомнив свой «поход» в одно злачное место.
Он захохотал, мгновенно меня отсканировав.
— Рэй, все эти люди там такие смешные и странные! Они задавали мне такие глупые вопросы…
Рэй взял меня за руку и погладил мою ладонь.
— А один
— Алиса, ты это видишь, я это вижу, но разве все люди такие, как мы? — с грустной улыбкой произнёс он.
Мы снова молчали.
— Мне плохо… — сказал Рэй опустошённо. — Ничего больше не хочу… Пустота…
Он посмотрел на меня, я — на него. Он протянул мне руки. Я уткнулась в его плечо. Он обнял меня, гладил меня по волосам и по спине… Я закрыла глаза, прижимаясь щекой к его щеке.
— Расскажи, — внезапно тихо и как-то понимающе попросил он, как будто предлагая мне выговориться и рассказать про Человека, Которого Не Было, о котором я никогда ничего не говорила Рэю, по крайней мере, вслух.
— Я тоже устала жить в Пустоте, Рэй… Мне нужно, чтобы ОН был рядом. Где-то. Неважно кем. ОН, понимаешь? Что ты видишь про меня? Скажи…
Он отрицательно покачал головой и снова гладил меня нежно-нежно, как когда-то давным-давно, когда я стояла у края пропасти, и был такой же сентябрь, как и сейчас, и мне не хотелось ни о чём думать, и я снова проваливалась, проваливалась куда-то, где отсутствуют какие-либо мысли, но играет музыка нежности.
Забытый сон: знакомый запах тела, Щекой — к щеке, рукой — по волосам, Скользить по краю пропасти несмело Двум голосам — В слепой сентябрь, где я была счастливой За шаг до эшафота… В унисон Спеть о любви и впасть неторопливо В забытый сон… Не разбуди! Что есть ещё дороже Для мёртвых душ, мой одинокий Вий, Чем мимолётная и сладкая до дрожи Явь летаргий…Время остановилось. Мир остановился. Потом по радио зазвучала какая-то очень красивая грустная песня.
— Я пойду… — сказала я, резко отрываясь от его щеки.
— А у тебя тогда были совсем короткие волосы… — как-то грустно произнёс он.
Я вышла из машины, прошла несколько метров. Он посигналил мне. Я обернулась. Его, как и многих, почему-то сильно раздражало, что я никогда не оборачиваюсь, уходя. Рэй махал мне рукой. Я снова не знала, когда теперь увижу его и увижу ли его вообще когда-нибудь. Живым.
Ты — последняя отрада, Бог — к молитвам — глух… Нам с тобой давно не надо Говорить лишь вслух. Ты меня коснёшься нежно Без фальшивых фраз, И исчезнет дух мятежный Одиноких глаз. Нами пройдено так много Непростых дорог, Что рукой подать до Бога, И не страшен Бог. Ты позволишь мне воскреснуть И забыть о том, Как зовёт к себе небесный, Мой любимый дом. Ты не спросишь, друг мой милый, На исходе дня Про того, кого любила, Кто забыл меня. И не нужно на прощанье При седой Луне Нереальных обещаний Ни тебе, ни мне.Глава 17 Экзамен Жизни
Сначала мне позвонили из Самого Главного Общества Заклинателей и попросили срочно найти где-нибудь портреты самых известных заклинателей прошлого века, чтобы потом повесить их на одной из стен в центральном офисе. Мне стало как-то не по себе, потому что я вдруг вспомнила, что часть из этих заклинателей в своё время… повесились. Но я постаралась больше не думать об этом.
Но не прошло и дня, как мне позвонили из небольшого Сообщества Заклинателей и попросили так же срочно прислать какие-нибудь заклинания в сборник, посвящённый одному из тех известных заклинателей прошлого века, который в тридцать лет как раз повесился. От этого звонка меня уже передёрнуло, и я не могла теперь не думать об этом, потому что одновременно мне надо было доделать рукописи оставшихся неизданными четырёх моих собственных книг. Одна из них полностью посвящена теме «заклинатель и самоубийство» и перекликалась с ещё одной известной заклинательницей прошлого века, которая закончила свою жизнь так же, как и тот заклинатель, но только в другом возрасте.
«Смерть — где-то рядом, — подумала я. — Слишком близко…»
За один день я нашла, распечатала и оформила в серебряные рамы все их портреты, а вечером перечитала собрание сочинений того тридцатилетнего заклинателя и вошла в Поток.
Всё слилось: их чувство одиночества и безысходности и моё одиночество и абсолютная беспросветность. Я чувствовала всё, что чувствовали Они когда-то. Я писала заклинания несколько дней, тщетно пытаясь выйти из Потока. Я стояла на краю огромной Пустоты. Мне очень хотелось жить, но никто не мог даже представить себе, чего мне стоили эти последние две трети жизни с того дня, когда я впервые умерла, и единственный человек, виртуальное присутствие которого являлось стимулом продолжать жить дальше, исчез…
Я вдруг подумала, что живу в огромном городе, где очень много людей. Люди окружают меня повсюду: в метро, на улицах, в магазинах, в кафе, на работе — этот перечень можно продолжать до бесконечности. Они всегда куда-то спешат, как, впрочем, и я. И часто опаздывают. Потому что иногда надо остановиться и кому-то помочь. Помочь почувствовать себя не одиноким в огромной толпе людей большого города, ведь для этого зачастую бывает достаточно всего лишь нескольких добрых слов.
Жизнь может отнять у человека всё и поставить его на край бездонной пропасти, но если рядом будет хоть кто-то, кто поддержит его в этот момент простым человеческим общением, человек может выжить.
Пожалуйста, не опаздывайте…
Когда-то много лет назад я открывала свою личную почту где-то раз в месяц, потому что со всеми общалась через «рабочий ящик». И вот наступил тот самый «раз в месяц», когда я зашла на свой собственный мэйл и увидела письмо трёхнедельной давности.
Письмо от незнакомого мне лица. Я открыла его и принялась читать. По мере того, как я читала, сердце опускалось куда-то ближе к пяткам, а чувство вины поступало к горлу и глазам.