Игра в марблс
Шрифт:
– Мама, ты вспомнила, как вы поссорились с папой из-за шарика? – Нет, на этот раз она не ускользнет. Я знаю, она что-то скрывает от меня, а мне сейчас нужно как можно больше информации. Довольно секретов.
– О, теперь я не припомню. – Она смолкла, и я думала, на том разговор и оборвется, но она продолжила: – Это был наш медовый месяц, вот и все, что я могу сказать. Он куда-то ушел бродить, сам по себе, как он всегда потом делал, ничего не объясняя, а вернулся с каким-то идиотским куском стекла, на который потратил наши сбережения за несколько месяцев.
Я вытянула каталог
– В форме сердца?
– Не помню в форме чего. – Она помолчала и спохватилась: – Вообще-то да. Кажется, сердце. Я чуть с ума не сошла, он потратил все наши деньги. Мы еще три дня провели в Венеции, а есть нам было нечего. Один раз выпили бутылку колы на двоих, больше ни на что не хватало. Вот же идиот неисправимый, – вздохнула она. – Но такой уж у тебя отец. Откуда ты знаешь, что это было сердце?
– Да я просто… догадалась.
Я провела пальцем по отцовской записи: «Сердце – повреждено. Состояние: пригодно для коллекции. Венеция 79».
Значит, не мама паковала шарики, не она и отщипывала что-то от коллекции. Можно считать установленным факт: она бы к ним и не притронулась.
Доступ. Нужно сообразить, кто имел доступ к коробкам. Не Микки, не его близкие. Конечно, я не могла это знать с безусловной точностью, но готова была ему поверить. Обращаться в компанию, перевозившую эти вещи год назад, казалось безнадежным: «Извините, вы в прошлом году не украли кое-что из багажа?» Возможно, Микки ошибался, и шарики все же были в коробке, пока та стояла у него дома. Возможно, их украли только вчера. Это уже не столь безнадежно: разобраться со вчерашним водителем.
– Чем-нибудь могу вам помочь, Сабрина? – мягко спрашивает Эми, когда я возвращаюсь в приемную адвоката.
Я стараюсь взять себя в руки. Это все из-за луны.
– Я вчера получила от Микки вещи, их доставили из его дома в больницу, моему отцу, и мне бы надо знать, кто перевозил. Вам это известно?
– Мне? Я выходные целиком в гараже провела, координируя перевозку. Сверхурочно и бесплатно. Не входит в мои обязанности, но с Микки не поспоришь.
Сердце подпрыгнуло, забрезжила надежда.
– Были коробки запечатаны, когда вы их отправляли? – спросила я без нажима, боясь ее обидеть.
– О боже! – простонала она. – Еще как были, и хранились они очень аккуратно. Неужели что-то разбилось и пропало? Быть того не может!
– Ну вообще-то да, кое-чего недостает.
– Ох этот Лупер!
– Прошу прощения?
– Это все Лупер. Тот, кто привез вещи. Послушайте, безусловно, абсолютно, коробки были запечатаны, когда я их осматривала, и мне было настрого запрещено их вскрывать. Микки не хотел, чтобы я шарила в его добре, и не вам одним, кстати говоря, нужно было отправить вещи. Много было всего. Старая мебель, одежда, кое-что пролежало там много лет, все в пыли. Словом, я попросила племянника Микки, Лупера, отвезти коробки. На него кто только не жалуется, но мне пришлось обратиться к нему, вариантов не было: Микки старается чем может выручать родных. Боюсь, вам придется самой с ним
– Хорошо, спасибо, – ответила я, обрадовавшись, что не все потеряно. Уже куда-то продвигаюсь.
– Знаете дорогу? – спросила она, без особой охоты протягивая мне записку с адресом.
– Нет, но у меня есть навигатор.
Она прикусила губу.
– Навигатор даже не сообразит, куда вы едете, – сказала она. – Это далеко.
– Ничего, у меня есть время, – ответила я, направляясь к выходу. Впервые за очень долгое время я почувствовала возбуждение.
– Поаккуратнее с ним, он людей не любит, особенно в такие дни, как сегодня, – жестом она указала на небо. – Такие дни словно специально для таких людей, как он, – услышала я, закрывая за собой дверь.
Я поехала в какую-то глушь, Оленье поле, оленей по дороге не видела, а полей сколько угодно, и в них трейлеры. Поглядывая на солнце, я гадала, есть ли смысл в замечании Эми. Может быть, сегодня роковой для нас всех день? Или день, когда я, окончательно рехнувшись, отправилась на поиски шариков, не имея даже безусловного доказательства того, что они когда-то существовали. Только написанный от руки каталог, неизвестно как давно составленный. Еду к человеку по имени Лупер, живущему черт знает где, чтобы обвинить его в воровстве.
Погоняв по закоулкам (навигатор, как и предупреждала Эми, сдался, едва я выехала за черту города), я наконец отыскала то место. Лупер (даже имечко малосимпатичное) жил в маленьком бунгало семидесятых годов, за своим жильем не смотрел, и оно, судя по виду, собиралось вот-вот развалиться. Передний двор был завален деталями автомобилей, шинами, двигателями, капотами, еще какими-то разрозненными железками, земли под ними не видать. У двери стоял белый фургон, а из-под него торчала пара ног в грязных, линялых джинсах и рабочих ботинках. Из стоявшего поблизости радио на полной громкости неслись песни AC/DC. Я притормозила у ворот, дальше проехать не смогла: на воротах был здоровенный засов и надпись «Не входить – охраняется собаками» с изображением двух оскалившихся псов.
Я вылезла из машины и остановилась у ворот, снова себя спрашивая, не сошла ли я с ума.
– Извините, – окликнула я ноги. – Лупер?
Ноги задвигались и выскользнули из-под фургона. Молодой человек распрямился во весь рост. Длинные грязные волосы, несмотря на его молодость, уже далеко отступили ото лба. Белая жилетка заляпана машинным маслом, жиром, потом, мало ли чем еще. Я бы скорее назвала его коренастым, чем мускулистым, но он крупный, здоровенный как вол, прямо-таки персонаж Средиземья.
Он уставился на меня, вытирая инструмент о футболку и неторопливо, по кусочку, изучая меня всю. Посмотрел на машину, потом на меня и медленно двинулся ко мне с гаечным ключом в руках, так, словно времени у него сколько угодно и он с научной точки зрения изучает вопрос, стоит ли прибить меня этим ключом. До самых ворот он не дошел, остановился в нескольких шагах. Змеиный язык высунулся изо рта и облизал губы. Парень еще раз внимательно меня оглядел и причмокнул, точно сожрать решил.
– Вы Лупер? – спросила я.