Игра в молчанку
Шрифт:
– Почему «к счастью»?
– Потому что генетический дрейф дает шанс на выживание даже тем из нас, кто не смог бы уцелеть в дарвиновской борьбе за существование.
– В таком случае, мне это подходит. – Ты кивнула, и на твоих щеках появился легчайший розовый румянец, который постепенно распространялся, захватывая все большую площадь. А я и не подозревал, что ты смущаешься так же легко, как я. Интересно, чего еще я о тебе не знаю?
– В каждом из нас есть так называемые спящие гены… так, во всяком случае, гласят новейшие теории. Это крошечные частицы, комбинации молекул, которые и увидеть-то нельзя – ну или по крайней мере нельзя увидеть без специального оборудования,
– Очень интересно. Мне нравится… – произнесла ты чуть слышно, почти шепотом. – Крошечные частички, которые никто не видит, но которые способны вызывать гигантские перемены!..
Наклонившись вперед, я принялся водить пальцем по пупырышкам «гусиной кожи» на твоем колене, которые показались мне похожими на шрифт Брайля. Какие тайны им записаны?
Постепенно уверенность снова вернулась ко мне, даже руки перестали дрожать, и тут в небе над нашими головами загрохотал гром.
– Черт! – воскликнул я, хватая весла. – Пожалуй, пора возвращаться.
К счастью, мы не успели уплыть далеко. Ливень начался не раньше, чем я загнал лодку под навес причала и вычерпал из нее воду. В отличие от меня ты не бросилась в укрытие. Ты даже не двинулась с места. Передав мне свой кардиган, ты стояла под дождевыми струями и только подняла над головой вытянутые руки, так что крупные, тяжелые капли без помех сбегали к твоим ногам.
– Мэгги! Сумасшедшая! Ты замерзнешь! – крикнул я.
– Да, мне немного холодно, – проговорила ты таким тоном, словно эта мысль только что пришла тебе в голову. Медленно, словно выходя из транса, ты шагнула в мою сторону, и я поспешил навстречу, держа кардиган наготове.
– Нужно отвести тебя домой, да поскорее, пока ты не простудилась.
Высоко поднимая плечи и делая сложные движения спиной, ты пытаешься влезть в кардиган, который я держу на вытянутых руках.
– К кому домой?
Не знаю почему, но у меня возникло отчетливое ощущение, что меня проверяют. Я знаю, чего бы мне хотелось больше всего, но я по-прежнему осторожен и не хочу на тебя нажимать. Мне страшно тебя потерять, к тому же о каком гостеприимстве может идти речь, если в доме, где я снимаю крошечную комнату, живет семья с двумя детьми, еще не достигшими десяти лет?
– Может, ко мне? – предлагаешь ты, не дождавшись моего ответа.
Я растерянно молчу.
– Джулс и Эди наверняка торчат дома, но они обычно не лезут в чужие дела. Кроме того, у меня найдется что перекусить, а нам обоим это не помешает. – Ты по-прежнему на удивление весела и беззаботна – особенно для женщины, которая стучит зубами от холода.
– Хорошо, – говорю я, но ты, словно не слыша, продолжаешь перечислять, какие сокровища хранятся у тебя в буфете и в холодильнике. – Хорошо, мне будет очень приятно, – говорю я – на этот раз несколько громче, чем намеревался, и намного громче, чем следовало бы говорить на пустой дорожке вдоль реки, по которой мы идем.
– Ну и отлично. А вот и наши велосипеды. Ну что, по коням?..
В этот день я узнал, что ты – настоящая фурия на двух колесах. Ты мчалась по вымощенным булыжником переулкам, по улицам и аллеям, ведущим к твоей съемной квартире, со скоростью и энергией, которая, как я раньше думал, проявляется только в твоей речи и – изредка – в жестах. Да, эта наша поездка под дождем была мало похожа на романтическую велопрогулку бок о бок. В течение почти десяти минут мне пришлось изо всех сил нажимать на педали, чтобы хотя бы не отстать. Наконец ты соскочила с седла и продемонстрировала мне комплект ключей.
– Ну вот мы и дома!
Мне понадобилась почти минута, чтобы отдышаться.
Обстановка
Несмотря на твои заверения, Джулс и Эди отнюдь не спешили исчезнуть сразу после знакомства. От них я узнал о тебе многое. О медицинских курсах в Лондоне, где вы познакомились, о меблированных комнатах в Тутинг Коммонз [7] , где вы жили, о том, как вас еще больше сблизил инцидент, в котором фигурировали скелет (учебное пособие), десять ярдов бинтов и буйная вечеринка в Белхэме на Хеллоуин. Джулс и Эди трещали без остановки, благодаря чему за импровизированным ужином мне не пришлось мучительно раздумывать, что бы такое сказать, чтобы произвести впечатление. Откровенно говоря, в течение последующей пары часов мне удалось произнести едва ли с десяток слов.
7
Тутинг Коммонз – район в Лондоне.
– Спорим, я первая добегу до туалета?! – крикнула Джулс, которая неудержимо икала после четвертого за вечер бокала горячего пунша.
– Нет я! А ну, с дороги! – взревела Эди и вскочила с такой резвостью, что стул, на котором она сидела, отлетел назад и, опрокинувшись, ударился об пол.
– Нечестно, нечестно! – завопила и Джулс, вскакивая и устремляясь за ней. Некоторое время мы слышали, как они пыхтят и переругиваются на узкой лестнице, ведущей наверх.
– Ну и как после этого удивляться, что домовладелец нас недолюбливает?.. – задала ты риторический вопрос.
Наконец-то мы одни.
В последние несколько часов я занимался почти исключительно тем, что пытался хоть немного сократить разделявшую нас дистанцию. И мои усилия увенчались некоторым успехом. Наши стулья за квадратным столом стоят рядом, колени соприкасаются. Я понимаю – настал подходящий момент, чтобы поцеловать тебя по-настоящему, но тело плохо мне повинуется. Наконец мне удается наклониться к тебе, и, хотя я весь дрожу, я все же замечаю, что ты тоже повернулась ко мне. Чтобы придать себе дополнительную устойчивость, я пытаюсь опереться о стол, но моя ладонь, как назло, попадает в лужицу пролитого соуса и скользит по клеенке. В одно мгновение я теряю равновесие и не успеваю затормозить свое порывистое движение. Ты же продолжаешь двигаться мне навстречу, и мы довольно сильно стукаемся лбами (это вместо поцелуя-то!). Ты смеешься, а я вытираю руку о джинсы и снова опускаю ее на стол, на этот раз – рядом со своим бокалом. Я растерян, разочарован, смущен, но тут ты приходишь мне на выручку. Ты снова подаешься вперед, и я чувствую, как прикосновение твоей прохладной кожи придает мне уверенности. И все же я мешкаю, дожидаясь пока щеки перестанут гореть, а горло перестанет стискивать судорогой.