Игра в нападении
Шрифт:
Дедушка рассказывает о новом ректоре, который так мучается, что пытается передать бабушке свою должность, но Кэмпбеллы не дураки и никогда не откажутся от свободного преподавания и редких правовых практик.
Многое пропускаю мимо ушей, что мне несвойственно, потому что живот сжимает, а пульс отдает жаром в щеки. Я…просто знаю, что он здесь. Чувствую присутствие и…верно.
Мэт стоит у кресел с парой таких же высоких парней. К ним периодически подходят от компании к компании, что и остается неизменным — его взгляд
— В аукционе участвует и баскетбольная команда Иллинойса — Чикаго Буллз.
О, дедуль, ты думаешь, я не знаю…
— Ммм…Они наверняка без задней мысли потратят деньги, что только на руку фонду.
— И это тоже.
— Баскетболисты выставляют подписанные джерси и мяч с одного из крупных чемпионатов.
Бабушка рассматривает пузырьки в бокале. Предполагала, что она о чем-то задумалась, но как бы ни так. Профессор Кэмпбелл опустила глаза, чтобы не спугнуть приближающуюся катастрофу. Нет-нет.
— Простите, я на минуту.
Ухожу быстрее, чем способна на каблуках, так что едва не спотыкаюсь. Перехватываю Мэта, пока он не дошел до моих родственников.
— Джерси на аукционах? — удивляюсь.
Отходим к одной из колонн.
— К черту майку. — мы не виделись двое суток — Ты такая красивая.
А еще ему нравится, когда я в свитере и джинсах, а еще он самовлюбленный кретин, который так любит выставлять меня в плохом свете.
— А тебе идет смокинг. — это правда.
Концентрируюсь на каждой пуговке рубашки. Я все еще зла, что приравнивается к слову “заведена”.
— Тебе не надо покупать джерси за тысячи. Есть в моей прачечной.
— Я не буду стирать твою одежду! — смеюсь на его улыбку.
— О, у нас перемирие. — тут же продолжает — То есть ты невольно меня игнорировала, и я не напрасно думал привезти тебе пару запасных телефонов?
— Мэт. — вздыхаю — Да, мы неожиданно оба здесь, и неожиданно оба влипли в отношения…не в том плане…друг с другом. Пожалуйста, веди себя прилично. На расстоянии.
Он наклоняется, у меня в прямом смысле дрожат коленки.
— И если проверю, то ты будешь суше Сахары. Так?
— А если я сделаю пару движений, тебе не придется искать уборную. Так? — передразниваю.
Он отстраняется. И кажется движений делать не придется, все в глазах.
— О стирке. Форму как раз покупают грязную.
— Фетишисты.
— Ммм…а ты будто не кайфуешь с моего запаха.
— Ты о травке? — не дура, говорю одними губами, но это угроза — Нас видят. — я о фотографах.
— Выглядишь идеально. Или хочешь, чтобы я подсказал им твою рабочую сторону?
Вереница людей начинает тянуться к двери — первый аукционный зал. Второй, куда собираются родственники, еще не открыт.
— Минуту, Ведьмочка. Потрачу немного на… — всматривается куда-то поверх моей головы — видимо, фарфор. Он подойдет к моей посуде?
Только теперь на невинном вопросе заливаюсь краской.
— Я ни разу у тебя не завтракала.
— Тогда будем завтракать, обедать и ужинать из китайского фарфора. — уходит.
Да пошел он. Хренов весельчак. А мне нужен меланхолик с серым лицом? Без понятия. Мне необходима ночь с подругами, чтобы все разъяснить. Не понимаю, что происходит между мной и Мэтом. Мы то чужие люди, просто занимаемся сексом, то подолгу говорим и ездим к родителям. И позавчерашний случай, кажется, нас только сблизил.
— Жозефина, серьезно? — хмурит пушистые брови дедушка — Спортсмен, положивший две третьих жизни на собственное тело?
— Нет, он не безмозглый. — говорю то, что он не решался произнести — Как и я, ты это знаешь.
Всегда работает. Если начнет возмущаться, значит, оскорбит.
— Мы тебе доверяем, дорогая. Прекрасно понимаешь наше беспокойство. Молодой человек публичная личность из неинтеллектуальных кругов, а тебе двадцать шесть.
Бабушка обычно вставляет слово “уже”.
— Знаю, но переживать не о чем. Не думаю, что он способен меня обидеть, а иначе…
— Смертная казнь разрешена в двадцати семи штатах. — говорим втроем, улыбаясь.
По правде говоря, я больше получаса брожу по этой части Иллинойского университета. Он наравне с Чикагским, но более…консервативен. Поэтому здесь работают бабушка и дедушка, а я — нет. Папа занимает должность в третьем высшем заведении.
Когда большая часть остается в залах с экспонатами, немногочисленные скучающие обмениваются фразами. Чуть улыбаюсь, когда ко мне подходит Оливер, мужчина, с которым играли в волейбол на Айленде, когда-то занимались в одном спортзале. Он консультант по портфелям пары присутствующих.
И Оливер впервые за полгода решается.
— Мне неинтересно. — покачиваю головой, потираю ремешок сумки.
Чем бы еще заняться, пока не вышли родные профессора? Рассматриваю пятый раз картины, колонны.
— Тогда еще просекко, и ты передумаешь? — весело покачивает головой — Здесь бар лучше, чем у Вишневского. Ты была на том вечере? — меня берут за локоть, невольно делаю пару шагов.
Ол не противный, не опасный, но никто не смеет…
— Убери руки от моей девушки. — раздается правее темный голос.
Он защищает мое личное пространство во второй раз, первый — на Вечере сделок. И все феминистское во мне должно бурлить. Какого хрена только причисление себя к мужчине может остановить другого, но…я наслаждаюсь. И да, меня снова не коробит от “девушки”.
Приказ Мэта был наполнен таким количеством опасности, что понятно — кто-то в шаге от костра.
— Эй, извини. — смешок Оливера.
Он отступает, лицо перестает быть таким уверенным.
— Я не знал.
— Мне плевать, что ты делал или не знал. Просить прощение нужно перед Джуди.