Игра в обольщение
Шрифт:
— Твоя подруга миссис Браун? Боже мой, Эйнсли.
— Я просила тебя не читать письма. — Широко распахнув глаза, Эйнсли опустила руку.
— Я прочитал их, чтобы убедиться, что Филлида ничего не утаила. Я забрал все письма, даже то, в котором нет одной странички.
Он стоял перед ней, такой высокий и сильный. И сердитый.
— Кэмерон, ради Бога, не говори, пожалуйста, своему брату. Харт Маккензи, всем известно, не согласен с политикой королевы. Мне даже подумать страшно о том, что он сделает с подобными
— Возможно, бросит их в горящий камин.
— Что? — Эйнсли заморгала. — А вдруг он решит поставить ее в неудобное положение, как-то повлиять на людское мнение, привлечь ее сторонников на свою сторону?
— Если ты так думаешь, то у тебя неправильное представление о Харте. — Кэмерон накрыл своей теплой рукой ее ледяную руку. — Харт хочет добиться победы, доказать, что он прав, прав во всем, но только не с помощью болтовни и постельных сплетен. Харт хочет быть всемогущим богом. Нет, он уже думает, что он — всемогущий бог. Теперь он хочет доказать это всем и каждому.
Эйнсли провела большим пальцем по пальцам Кэмерона, мозолистым и загрубевшим от постоянной работы с лошадями. Как не похожи эти руки на ухоженные руки джентльмена, который не поднимает ничего тяжелее карт или стакана бренди!
— Пожалуйста, — Эйнсли поцеловала один из его загрубевших пальцев, — не рассказывай ему. На всякий случай.
— И не собираюсь. Это не его дело, — сверкнул глазами Кэмерон.
— Спасибо. — Эйнсли поднялась на цыпочки и поцеловала его в уголок рта.
Кэмерон прижал ее к себе и завладел ее губами. Ответив на его поцелуй, Эйнсли сунула руку в пиджак Кэмерона и нащупала в его кармане письма.
— Дьявол! — Его крепкие пальцы перехватили запястье Эйнсли.
— Когда я получу их? — неохотно уступила Эйнсли.
— Когда покинешь Килморган. Отдам их тебе, когда ты сядешь в свой экипаж, — обнял ее Кэмерон. — А сейчас перестань играть. Я целую тебя.
«Он сам пребывает в игривом настроении», — подумала Эйнсли. Кэмерон покусывал и целовал ее губы, она делала то же самое с его губами, и когда Эйнсли подняла на него глаза, она прочла в них страстное желание. Никакой игривости там и в помине не было.
— Я хочу провести с тобой ночь, — выдохнула Эйнсли, не собираясь отступать от своего решения.
— Надеюсь, что так, — обжег ее взглядом Кэмерон.
Как он может спокойно говорить об этом?
— Но не здесь, я думаю.
— Господи, конечно, не здесь. Мы отправимся куда-нибудь в более удобное и менее противное место.
— Мне казалось, ты говорил, что удобство для тебя не самое главное, — постаралась поддержать его легкий тон Эйнсли.
— Распутница. Я хочу, чтобы тебе было удобно.
— Пока ты будешь всеми способами обольщать меня?
— Черт, не смотри на меня так. Или я забуду, где мы находимся.
У Эйнсли взволнованно застучало сердце. Почему такие заявления так
— Пойдем со мной, — прильнув к ее губам, прошептал Кэмерон, — я найду свой экипаж. Не хочу упускать тебя из виду.
Эйнсли и сама не слишком-то хотела расставаться с ним. Особенно в этом доме.
— Мои туфли остались в той комнате. — Эйнсли подумала, удастся ли им вернуться туда и забрать обувь, не столкнувшись с Роулиндсоном или с кем-то еще, но Кэмерон прервал ее мысли, подхватив ее на руки.
Эйнсли ощутила его силу и задохнулась от волнения. Он даже не покачнулся под тяжестью ее тела, юбок, подкладок и всего прочего, спокойно подошел к двери в конце оранжереи и шагнул в темноту. Ночь была прохладной, но она никогда не замерзнет, прижимаясь к его широкой груди.
— Ты так много сделал для меня, — сказала она, коснувшись его лица. — Не знаю, как мне…
— Если ты начнешь говорить о деньгах, я выброшу тебя в кусты. Мне не нужны эти деньги, твоя благодарность или плата собственным телом.
— Но если ты даже благодарность не примешь, тогда что же тебе нужно?
— То, что я не могу иметь, — серьезно сказал он. Эйнсли хотела было съязвить — уж Маккензи-то может иметь все, что захочет, но что-то в его лице заставило ее промолчать. Она довольно долго жила при дворе и знала, что деньги и положение не гарантируют счастья. Они делают жизнь более комфортной, но при этом в ней все равно остаются печаль, гнев и пустота.
— Мне хочется что-нибудь сделать, — начала Эйнсли. — Я благодарна тебе… — Эйнсли замолчала на полуслове и взвизгнула, когда Кэмерон повернулся и решительно зашагал к кустам рододендронов. — Хорошо-хорошо, я ничего не буду делать.
— Вопрос с письмами закрыт. — Кэмерон поставил Эйнсли на ноги. — Я не хочу, чтобы это стояло между нами.
— Я понимаю. — Эйнсли тоже этого не хотела. — Но ты не можешь запретить мне быть благодарной. Спасибо тебе за помощь, Кэм.
Она немного боялась, что он осуществит свою угрозу и затащит ее в ближайший куст, но Кэмерон лишь нежно обхватил ее лицо руками.
Он не обязан был помогать ей. Он мог бы потребовать у нее платы, о чем ее предупреждала Филлида, еще до того, как одолжил ей деньги. Но он выиграл это сражение и теперь вернулся к их прежним отношениям.
Кучер Кэмерона, по-видимому, был предупрежден, потому что экипаж с ярко горящими огнями уже поворачивал по аллее и был совсем близко. Кэмерон снова подхватил Эйнсли на руки и зашагал к нему.
Стояла сухая и холодная ночь, все небо было щедро усыпано звездами.
— Когда я в Лондоне, я скучаю по этому небу, — сказала Эйнсли. — Просто дух захватывает.
— Холод собачий.
— Я заметила, что большинство шотландцев жалуются на погоду, хотя окружены такой красотой.
— Прямо сейчас я бы предпочел быть окружен теплом.