Игра в послушание
Шрифт:
Петя ещё хотел спросить, что это за рёв младенцев изредка доносится со всех сторон, но не успел. Теперь вопросы задавали ему.
– Итак, внимание. Зачитываю первый вопрос, - повысив голос, объявил джокер и вытащил из колоды игральную нарту с вопросительным знаком на рубашке.
– На раздумье одна секунда. Шучу, пока ещё девять. Готов?
Петя собрался.
– Готов!
– Вопрос: ОСВОБОЖДАЕТ НЕЗНАНИЕ ОТ ОТВЕТСТВЕННОСТИ?
– Нет!
– уверенно крикнул Петя, не раздумывая.
– Правильно!
– в тон ему крикнул шут, а древнегреческий Архимед зааплодировал.
В
2
... И он вылетел прямо на пуховую перину широченной кровати.
Утопая коленками, Петя привстал и огляделся. По стенам богато убранной спальной комнаты висели картины бесстыдно обнажённых женщин. Все они были белокожи и хорошо, если не сказать чрезмерно, упитаны. Пахло вином, духами, приторными помадками и несвежим телом. Из-под одеяла выглядывала испуганная голова красавца-мужчины с завитой шевелюрой золотистых волос до плеч, усами и бородкой.
– Здрасьте, - сказал ему Петя.
Мужчина продолжал настороженно смотреть.
– Извините, - сказал Петя, - я не хотел вас беспокоить.
– Ничего, - откликнулся лежавший на кровати неожиданно высоким и даже писклявым голосом.
– Меня предупредили.
– А, понятно. Меня Петей зовут. Фамилия - Огоньков.
– Дон Гуан, - пискнул красавец.
– Очень приятно. А с голосом у вас что такое? Чего-нибудь холодного выпили после бани?
– Какая там баня...
Пете показалось, что в глазах у Дон-Жуана блеснула слеза.
Чтобы не молчать, он огляделся по сторонам и заметил:
– Богатая у вас обстановочка. Живопись. Голландская школа?
– Да чтобы провалились они все до самого дна!
– внезапно прокричал в сердцах Дон-Жуан.
– И тканью завешивал их, и кинжалом резал, и жёг дотла в камине - утром смотришь, хоть бы что, висят бесстыжие!
Петя хотя и не понимал ещё всей глубины катастрофы величайшего из литературных любовников, но сочувственно произнёс:
– Проблема...
– Если бы только эти! Живые проходу не дают, липнут как мухи. А я... что я могу!..
Дон-Жуан упал лицом на подушки и разрыдался. А Петя слез с кровати и на цыпочках вышел. Он начал догадываться о причине столь невыносимых страданий этого купающегося в роскоши и окруженного назойливым женским вниманием красавца.
За богато накрытым столом в гостиной сидел джокер и уплетал завтрак, накрытый, по всей видимости, для хозяина. Шут громко чавкал, то и дело подливал в золотой кубок вина, шумно глотал.
– Вопрос на засыпку!
– прокричал он с набитым ртом, едва завидев мальчика.
– Восемь секунд! ЧЕГО БОЛЬШЕ В РЕВНОСТИ - ЛЮБВИ ИЛИ САМОЛЮБИЯ?
У Пети в голове завертелось все, что он читал о любви. "Больше любви... нет, нет, больше самолюбия... зависит от чувств..."
– Всё зависит от чувств того, кто ревнует!
– прокричал он как можно быстрее, чтобы уложиться в отведенные секунды.
– Правильно!
– похвалил джокер и потянулся за новой бутылкой.
А Петя снова полетел вниз, заскользил по желобу и влетел...
3
... И влетел в нарисованную картинку из детской книжки.
Он
Кто-то осторожно подёргал Петю за рукав. Он обернулся и увидел толстенького забавного человечка с огромным упитанным лицом, в курточке со множеством карманов.
– С восьмого уровня?
– деловито поинтересовался человечек, кивнув вверх бровями. Он был чрезвычайно серьёзен и чем-то озабочен.
Петя наконец узнал его.
– Пончик!
– закричал он вне себя от радости.
– Пончик, дорогой ты мой!..
И Петя полез обниматься к герою своей любимой детской книжки.
В ответ на бурные излияния восторженного почитателя Пончик довольно прохладно отстранился. Задыхаясь от восторга, мальчик пожирал его глазами.
– Ладно, ладно, я вижу, что вы хороший коротышка, - озираясь по сторонам, почему-то шёпотом заговорил Пончик.
– У вас есть с собой хотя бы немножко соли?
– Соли?
– удивился Петя.
– Нет, кажется соли у меня нет.
– Пошарьте, пошарьте в рюкзаке и по карманам - может, завалялись хоть несколько крупинок...
Петя добросовестно пошарил в рюкзаке и по карманам, вывернул все наружу, однако соли не нашлось ни единой крупинки.
– Да вы посмотрите, посмотрите получше, - натаивал Пончик, продолжая воровато озираться по сторонам. Не вытерпев, он сам запустил в заново уложенный рюкзак свои пухлые ручки и тут же поранился об острие одного из лазательных крюков. Отскочив в сторону, он оторвал кусок подорожника и стал обматывать им палец, отвернувшись от мальчика.
– Послушайте, вы - Пончик?!
– продолжал Петя свои настойчивые приставания.
– Допустим, я Пончик, что дальше, - хмуро отвечал тот, не оборачиваясь. Не получив соли, он окончательно потерял интерес к незнакомцу.
– А где все остальные? Ну, эти... Знайка, Незнайка, Винтик, Шпунтик...
– Слушай, тебе что, делать нечего?
Петя знал, конечно, что Пончик вреднюга, но такой невежливый приём на страницах самой дорогой и любимой книжки его расстроил. Он опустил голову и сделал несколько бесцельных шагов по дороге.
– Эй, послушай, - неожиданно окликнул его Пончик.
Петя с готовностью обернулся.
– Ты обратно не можете слазать?
– Зачем?
– Ну за этой, за солью. Я сам, знаешь ли, в трубу не помещаюсь. А там точно есть, я знаю.
Как бы там ни было, Петя обрадовался, что Пончик заговорил с ним.
– Что же, у вас здесь совсем нет соли?
– Совсем нет, - горестно вздохнул Пончик.
– И что самое подлое, еду подадут какую только хочешь, что только в голову придёт, всё можно потребовать, тотчас доставят ресторанным лифтом, и всё нарочно несолёное. Иной раз пойдёшь на хитрость; селёдки закажешь, селёдки без соли ведь совсем не бывает... Так что они делают! Вымачивают эту селёдку в воде, пока она не сделается совершенно пресной, а уже после подают как будто так и надо.