Игра в жизнь
Шрифт:
Все остальное — разные мелочи необходимые в походе: сухари, соль, немного пшена, приправы взял на кухне гарнизона, жаренную курицу и лепешку в дорогу на первое время ему испекла Мелита.
Вообще прощание с Мелитой оставило странное чувство, было видно, что ей действительно грустно расставаться, но в тоже время в глазах почему то иногда мелькало облегчение. Может быть удалось заметить, потому что у него самого нет-нет да и мелькало в мыслях нечто подобное. Вроде бы Мелита его и устраивала и как женщина и как хозяйка и просто общаться с ней было приятно, но первая страсть прошла, а более глубоких чувств не появилось. Так что хорошо что они на время расстаются, он еще вернется сюда, и тогда все будет видно с отношениями.
За все время всего один раз
И вот он стоит на опушке леса. Позади остались поля, фермы, форт на холме и городок, где он так хорошо проводил время. Впереди неизведанные пространства <Серединного мира> и приключения. Поют птицы, щекочут нос лесные запахи, на коже ощущается дыхание огромного организма под названием лес. Что бы не получилось в последствии он не будет жалеть. Впереди начинается жизнь!!!
Вторая часть
Часть 2
Глава 8
Великий лес. Ничейные земли.
Нахоженная тропа осталась позади вместе с последними вырубками. Видно как постепенно лес затягивает проделанный разумными проход. Еще можно разглядеть утоптанные до каменной твердости участки тропы, старые костровища, знаки выжженные на деревьях, но делать это все труднее. Как рана затягивается, так и лес постепенно стирал следы чужого присутствия. Где не справлялась трава, там прорастали корни кустарника или молодых деревьев, взламывая мертвую почву, разрыхляя ее, раскидывая камни кострищ, укрывая листьями, ими же удобряя и в конечном итоги возвращая все к первичному состоянию до вмешательства. Единственно вырастить таких же великанов, как растущие вокруг тропы деревья, он, лес быстро не мог и пока что еще можно было понять, где находилось тропа.
Такая почти исчезнувшая тропа тянулась на два дня пути до Птичьего озера и заброшенного поселка на нем. Озеро называлось Птичьим из за огромного количества птиц, кормящихся на нем. Потом прямо и слева от него тянулись болота, как Дримму сказали на месяц пути. Справа из озера вытекала речушка, бегущая до самых предгорий Гоблинских гор. По полученной информации речка была небольшой, иногда мельчавшей чуть ли не до ручья, но с проходимыми берегами и не разветвляющаяся. Поэтому вполне годилась в качестве ориентира путешественников.
Пока дорога напоминала выход на пикник. Птички поют, солнышко греет, ну и так- далее. Оружие, навешанное на него, казалось лишним и ненужным. Разве что копье пригодилось в качестве посоха. По пути пару раз проходил сквозь малинник и конечно не удержался нарвал и наелся невероятно крупной и изумительно вкусной ягоды, а также положил про запас веток и листьев для чая. Вообще малинники — любимое место кормежки медведей, пасущихся там как коровы, так что каждый раз он заранее готовился к встрече с этими ''милыми зверушками''. Но ни разу даже следов не увидел. На глаза так же попадались другие ягоды и грибы, но незнакомые, поэтому собирать их не стал. Мирная и совершенно спокойная прогулка, разве, что чем дальше, тем труднее стало находить дорогу сквозь кустарник, но это совершенно не могло испортить настроение.
Примерно за час до наступления темноты принялся готовить привал. Кстати пришлись камни старого кострища, на месте самого кострища давно уже росло
Утром проснулся от солнечного зайчика, пробившегося сквозь листву и пощекотавшего его по глазам. Костер практически прогорел, солнце стояло высоко, видимо он заснул крепче, чем нужно и проспал дольше, чем рассчитывал, но переживать по этому поводу не стал. В душе царила эйфория, тело было полно сил. Не стал разжигать костер, а наоборот забросал его дерном. Потом пару часов разминался, потренировался с копьем и кистенем привыкая к ним. С копьем получалось лучше, кистень пока не давался, нет, усвоенные навыки работали, он знал приемы, но делал их механически и заторможено, в бою это может сказаться. Поужинал холодными остатками вчерашней лепешки и курицы, допил отвар и двинулся вперед. Весь день шел по тропе не отвлекаясь ни на что, рассчитывая к вечеру выйти к озеру. Идти становилось все труднее, подлесок становился гуще, иногда приходилось буквально прорубать себе путь копьем. Кое-где кустарник был слишком легкий, чтоб его рубить, но удавалось продавливать его щитом, а в нескольких местах пришлось сложить вещи и помахать небольшим топориком, купленным в лавке для подобных бытовых случаев.
До озера в этот день он так и не добрался. Лагерь устроил в большом кусте колючек, вырубив проход и небольшое пространство внутри. Защита более надежная, чем вчера, поскольку куст не только прикрывал его с боков, но и сверху, да и слой колючек, который пришлось бы преодолеть гипотетическому противнику, был гораздо толще. В проходе расположил свое копье, поставил его на рогульку и чуть прикопал (сунувшийся в проход, прямо на него и напорется). Поужинав сухарем с водой, костра решил сегодня не разводить, завалился спать.
Ночью проснулся, непонятное ощущение: ничего не слышно и не видно, в лесу обычные ночные звуки, но он точно знал, что кто то большой и агрессивный есть снаружи. Некоторое время тихо лежал и прислушивался, даже пробовал принюхаться — безрезультатно. На зрение здесь полагаться не стоило. Да, благодаря расовым особенностям он видел в темноте неплохо, но вокруг было слишком темно даже для его нового зрения. Раскинувшиеся деревья пропускали мало света, да и кустарник вокруг из за своей густоты почти ничего не давал рассмотреть, даже днем, что уж говорить про ночь. Неожиданно проход что то загородило, схватился за кинжал, прежде чем успел вытащить, тень исчезла, единственное материальное доказательство что ему не почудилось — легкий, тухловатый запах, запах гнилого мяса. Ощущение присутствия не ушло, а наоборот усилилось. Дримм чувствовал, словно сам был неизвестным зверем, недовольство и желание добраться до хитрой добычи, спрятавшейся в кусте, и нежелание портить шкуру на острых, приставучих колючках. Ощущения были настолько сильными, что Дримм едва не растворился в них, лишь в последний момент сумев немного прийти в себя. В голову пришла мысль: раз он так чувствует эту тварь, то может быть и она сможет его почувствовать по обратной связи. Напрягся и стал транслировать свои мысли: что он опасен, только и ждет, что к нему кто нибудь залезет, что бы съесть неосторожного, что его мясо неприятное на вкус и ядовитое. Неизвестно что из этого подействовало, но подействовало, он будто сам был зверем, и почувствовал, что тот теряет к нему интерес и удаляется. Теперь стал слышен легкий шорох, видимо животное не считало нужным больше скрываться. Заснуть удалось только под утро, да и то чутким, осторожным сном.