Игра в жмурики (Крутые наследнички)
Шрифт:
– У нас есть такой Дом наук о человеке. Там существуют курсы русского языка для тех, кто собирается ехать в Россию, – щебетала она.
О зарплате речь не шла. Приятно быть богатой, подумалось мне. Итак, все бытовые проблемы решались разом – я должна была выйти на работу 15 августа. После возвращения из Москвы Аркадий пойдет учиться в Парижский университет, а Машка отправится в колледж для девочек. Оле же предстояло выбирать – отправиться ли в Школу изящных искусств на факультет славистики, или же изучать право вместе с Аркадием. Вот почему в конце июля я вновь летела из Москвы в Париж.
Дела были улажены окончательно:
В аэропорту Шарля де Голля меня не встречали. Спускаясь по длинному эскалатору в зал прилета, я тщетно искала глазами кого-нибудь из своих. Не было никого и на стоянке машин. Что там произошло? Могли бы прислать кого-нибудь из слуг, раздраженно подумала я, ловя такси. Подумала и засмеялась – быстро же я вошла в роль богатой дамы.
У парадной двери лежал Банди. Увидев меня, он радостно забил хвостом.
– Мальчик мой, – проговорила я, – а где же все?
– Ох, мадам, это вы? – Софи распахнула двери. – А мы и забыли, что вы сегодня приезжаете!
Я вошла в холл.
– А где все, Софи?
Женщина не отвечала.
– Где все? – тупо продолжала настаивать я.
Странный, знакомый запах витал в доме: цветы, лекарства, духи… Страшное подозрение схватило меня за горло.
– Софи, – заорала я не своим голосом, – отвечай сейчас же, что здесь происходит? Уволю!
Не дождавшись ответа, я понеслась в гостиную, распахнула двери и замерла: словно кучка черных ворон, на диване восседала семейка Прудон.
– Мамочка, – всхлипнула Маня и, как в детстве, попыталась спрятать голову у меня на груди. – Мамочка, Наташка умерла, завтра похороны.
Перебивая друг друга, мои домашние выкладывали мне страшные новости. В один из вечеров у Наташки разыгралась мигрень. Она выпила лекарство и пошла спать. Очевидно, как предположил комиссар, ночью ей стало хуже. Она приняла таблетки еще раз и запила их для лучшего действия коньяком. Во всяком случае, полупустую бутылку коньяку нашли на тумбочке, около кровати, а в крови было обнаружено значительное содержание алкоголя. Потом ей стало душно, она распахнула окно своей комнаты на третьем этаже, но, потеряв сознание, рухнула вниз. И, к несчастью, ударилась головой о крышку канализационного люка. Смерть, как утверждают врачи, была мгновенной.
В день похорон я последний раз погладила Наташку по рыжим кудрям. «Оказывается, она не красила волосы, – подумалось мне некстати, – у корней не пробивался другой оттенок». И вообще, хорошо зная друг друга, мы многого не замечали. Откуда, например, у Наташки на шее этот небольшой шрам, прикрытый бусами? Может быть, она делала операцию на щитовидной железе? Бусы эти надела на нее Машка. Несмотря ни на что, держалась она спокойно, но вот в день похорон потребовала надеть на умершую бусы.
– Наташка говорила мне, – настаивала Машка, – что хочет быть похороненной с этими бусами. Мы говорили с ней о похоронах, и она хотела, чтобы ее похоронили в них.
Пришлось пойти ей навстречу и обмотать шею покойницы агатами.
Процедура вскрытия завещания была мне уже знакома. Все те же лица – Андре, Яцек, Жаклин, Аллан, Прудоны и мы. Нотариус развел руками:
– Мне трудно подобрать приличествующие случаю слова, мадам: за такой короткий срок вы потеряли зятя и сестру. Какой рок преследует вас!
Я кивнула, хотя никогда не верила в судьбу и роковые совпадения.
Распоряжения Наташки были короткими: кое-что на память друзьям, а основной капитал делился между Аркадием и Машей. Я назначалась опекуном с обязательным годовым отчетом о тратах. Чтобы владеть деньгами, мои дети должны были выполнить ряд условий. Во-первых, получить образование, во-вторых, обеспечить жизнь своей матери, то есть мне. Были и совсем странные условия: Аркадий должен был дать клятву, что никогда не будет ездить на автомашине со скоростью, превышающей восемьдесят километров в час. Маше же запрещалось выходить замуж раньше двадцати пяти лет. Особо оговаривалась пожизненная служба в доме Софи и Луи. Сам дом и коллекцию картин мы не могли продавать в течение десяти лет и обязаны были жить именно здесь и нигде в другом месте. Тело Наташки должно было быть кремировано.
После официальной части Софи подала кофе.
Наливая себе сливки, Аллан тихо сказал мне:
– Вот ваша жизнь и изменилась, не правда ли?
Я ничего не ответила. Честно говоря, меня удивляло спокойствие французской полиции. Сначала в результате катастрофы погибает Жан, потом Наташа… Кто же будет следующим? А может, это и правда цепь случайностей?
Проводив гостей, я вышла в сад побродить. Рядом со мной тихо рысили Банди и Снапи. Собаки затеяли веселую возню, а я подняла голову вверх. Занавешенное шторами окно второго этажа – моя комната. Дальше влево слабо светятся два окна, за которыми горит ночник. Это Машка, несмотря на строгий запрет, читает в кровати. Окна третьего этажа были темны. Вот через три проема окно, из которого упала Наташка. Где-то здесь должен быть люк, о который она ударилась головой с такой силой, что ее лицо в гробу было прикрыто маской. Даже руки опытных гримеров не сумели ничего с ним сделать. Около меня тихо заскулил Банди.
– Что ты, мальчик? – ласково спросила я его. – Я теперь твоя мама, не бойся, дружок.
Питбуль прижался ко мне лоснящимся боком, и я увидела – он держал что-то в пасти.
– Банди, фу, – сказала я.
Воспитанный пес моментально выплюнул добычу. На земле лежали часы. Маленькие, без браслета. Я взяла их в руки. Интересно, кто бы мог их здесь потерять? У Наташки были «Картье», подаренные Жаном на свадьбу. Навряд ли кто-нибудь из гостей носил на руке эту дешевую электронную игрушку. Скорее всего, кто-нибудь из слуг или молочник, а может быть, почтальон.
На следующий день я показала часы всем, но никто не признал их своими. Самая лучшая версия принадлежала Маше:
– Мамочка, в саду было полно полицейских и врачей. Может, потерял кто-нибудь из них?
И я сочла своим долгом передать часы комиссару Перье.
Полицейский внимательно осмотрел циферблат, а потом рассыпался в благодарностях.
– Очевидно, мои сотрудники были недостаточно внимательны, – сказал он. – Могу я вам чем-нибудь помочь, мадам?
– Я хотела бы прочитать акт осмотра тела моей сестры.