Игра в звуки
Шрифт:
– Притом не случайно.
– Разумеется, нет. Был свет и звук, и я совершенно намеренно пошёл посмотреть – что там такое произошло. И нашёл. В совершенно замороженном состоянии. Да я всё это уже рассказывал.
– От повторения истина не тускнеет. Итак, ты нашёл ежа. И он на тебя отреагировал.
– Прилип ко мне как банный лист.
– Возникает вопрос: прилип бы он к любому приблизившемуся – или сыграла роль именно твоя личность? Иными словами – была ли посылка адресной или нет.
– Для ответа хорошо бы знать отправителя. Но на еже нет обратного адреса.
– Тонкое замечание. Но, может быть, он сам и есть обратный адрес? То есть он сам себя отправил?
– Проблема. В таком случае он должен быть или живым существом, или сложным электронным прибором…
– Грань между одним и другим достаточно расплывчата. Во всяком случае, он должен быть очень хорошо информированным. Осмотр убеждает, что ёж относится, по нашей терминологии, к неразборным, так что заглянуть в него мы не можем. Разве что вскрыть. Но лично я на такое действие не решусь. Потому что на грубость он может отреагировать ещё более грубо.
– Да уж наверное. Вообще-то чем дальше, тем больше он меня тревожит. Зря я во всё это ввязался. Надо было его там и оставить. Пусть его обнаружил бы кто-нибудь другой.
– Зенон! Я тебя просто не узнаю! Произошло уникальное событие…
– Почему бы ему не произойти с кем-нибудь другим?
– Потому что их – или его – заинтересовал именно ты. Хотя и не знаю – какими твоими качествами. Вроде бы…
– Да с чего ты взял, что именно я?
– Вывод напрашивается. Если бы ему был нужен любой человек, он не стал бы возникать тут, а выбрал бы, скажем, городскую улицу, где народу на порядки больше.
– А мы что: уже окончательно решили, что имеем дело с существом, способным ставить задачи и выполнять их?
– Мы это принимаем как рабочую гипотезу. Куда это он?
– Кто? А, Кузя. Ты же знаешь: он большой аккуратист. Никогда не позволит себе напачкать в доме.
– Молодец. На чём мы остановились? Еж прилетел к тебе. Нашёл способ попасть вот сюда, в твой дом. И здесь совершил два необъяснимых действия. А именно – создал, не могу найти более точного слова – создал вот эти два странных предмета, у которых лишь то общее, что они ни на что не похожи, я имею в виду, ни на что, нам известное, и друг на друга тоже.
Оба собеседника уже не в первый раз внимательно оглядели то, о чём пошла речь. Странным образом возникшие предметы явно не относились к естественным, природным образованиям – во всяком случае, по существующим в нашем мире представлениям. Один напоминал… нет, строго говоря, он не напоминал ничего, хотя при желании его можно было бы отнести к произведениям абстрактного искусства: множество плоскостей, пластин разного цвета и площади, пересекающихся под разными углами и заключённых в прозрачную полусферу. Второй – в цилиндре, тоже прозрачном, – наводил на грустные мысли о вскрытии брюшной полости, поскольку видимое больше всего смахивали на кишечник, куда более сложный, чем хотя бы человеческий, но, разумеется, более миниатюрный. И в цилиндре, и в полушарии не было никаких отверстий, а также ни единой кнопки или чего-то другого, что указывало бы на возможность как-то воздействовать на эти конструкции.
– Это лишь предположение. Почему – «он создал»? А может быть, это всего лишь совпадение по времени и пространству, и оба этих гостя никак не связаны с первым?
– Такая вероятность куда меньше. Разумнее, логичнее рассматривать и то и другое как этапы одного процесса, а не как два независимых явления, странным образом совпавших. Тем более что…
Миля внезапно умолк.
– Ну, что ты остановился?
– Постой, постой. Мне пришло в голову… Очень может быть… Даже несомненно…
– Да рожай поскорее!
– Мне просто пришло в голову, что эти два предмета появились не просто так.
Каждый раз перед тем гас свет…
– Ну, это у нас не редкость.
– …А на миг раньше что происходило, ты помнишь?
– Да вроде бы ничего такого…
– С памятью у тебя плохо. Дефицит. «Ничего»! А на самом деле я уже начал игру – прямо с порога. Произнёс игровое слово! Какой же ты партнёр, если даже не заметил? Не включился?
Зенон медленно кивнул:
– И в самом деле. Нет, услышать-то я, понятно, услышал, но… Если бы тут же свет не погас, я ответил бы, как по игре полагается. У меня и словечко было заготовлено: «Сиулахтупсссинг» с присвистом на конце. Но этот, как ты назвал его, ёж уж слишком сильно меня озаботил.
– И вот тебе последовательность событий: слово – свет – предмет. На какие мысли она наводит?
– Постой, постой… Ты что думаешь: что тут зависимость?
– Почему бы и нет?
– Потому что это невероятно.
– А всё это, по-твоему, вероятно?
Уже через секунду Зенон нашёл ответ:
– Если бы между ними была какая-то связь, то… Я ведь только что произнёс слово! И что? Свет не гаснет, и ничего нового не возникает. Даже Кузя никак не реагирует – а ведь он таких звуков терпеть не может. Потому, наверное, и вышел. Где же зависимость? Нет её!
Эмигель, однако, сдаваться не собирался.
– Во-первых, не сказано, что тут годится любое слово. Нет таких языков, в которых всякое сочетание звуков имеет какой-то смысл. Это раз. И второе: может быть (он слегка приосанился), секрет не только в том, что произносится, но прежде всего в другом: ктопроизносит? А?
– Ах, по-твоему, тебе оказывается предпочтение?
– Меня с детства хвалили за чёткость артикуляции!
– Почему же в таком случае этого ежа прислали мне, а не тебе?
– Просто потому, что я тогда находился уже на пути сюда. И его подбросили мне, как говорится, на ход. Я ведь к тебе хожу по той самой просеке!
– Какадык! Да у тебя мания величия! Но я тебя быстро излечу.
– При чём тут мания? Простая неоспоримая логика.
– А вот сейчас увидим. Моё слово не сработало? Скажи теперь ты!
– Ну, пожалуйста!
– Нет, скажи!
– Да сколько угодно. Сейчас.
Эмигель Какадык закрыл глаза, несколько раз выполнил полное дыхание по йоге и лишь после этого произнёс громко, нараспев: