Игра. Змеиный остров
Шрифт:
ГЛАВА 11. СЛИШКОМ ПРИСТАЛЬНЫЕ ВЗГЛЯДЫ
Раскрасневшаяся от жара, Лера сидела над костром, придерживая несколько закипающих жестянок с темной, мутноватой водой. Рядом дожаривались на прутиках последние бананы. Отойдя от испуга, Дима сообразил, что срезанная гроздь отлетела к камням и ее можно забрать без риска для жизни: на русло пересохшей реки кобра не претендовала. На вкус мелкие зеленые плоды напоминали мыло, и от них страшно вязало во рту. Рыбалка не удалась, единственной добычей оказался крупный краб, которого зажарили и съели еще до того, как Дима с Лерой вернулись из похода за водой. Теперь его
Еще в двух посудинах вскипела вода, и Лена палкой отодвинула их в сторону от огня. Кирилл жадно наблюдал за ней, подергиваясь от нетерпения. Не выждав и пары минут, он схватил ближайшую банку.
— Осторожно! — испуганно вскрикнула Лера.
Кирилл зашипел и выронил жестянку с кипятком.
— Не остыло же еще, — раздраженно сказал Антон, на которого попало несколько горячих брызг.
— Я заметил, — буркнул Кирилл и потянул к себе бутылку.
— Не надо, — попыталась сказать Лера и виновато осеклась: Кирилл одарил ее таким взглядом, что едва не испепелил на месте. Сырая стоялая вода громко забулькала, переливаясь в его пересохший рот.
— Да ладно, без разницы уже, — негромко сказал Вова. — Может, хватит дурака валять, а? — спросил он у Кирилла. Тот махнул рукой, не в силах оторваться от питья:
— Сейчас…
Напившись, Кирилл исподлобья, как-то смущенно уставился на рацию. Взгляд у него был странноватый, какой-то расфокусированный и в то же время ужасающе сосредоточенный. Черты здоровяка заострились, и сероватая кожа на некогда круглом лице обвисла глубокими складками.
— Ну что? — не выдержал Антон.
— Сейчас, — повторил Кирилл, тяжело поднялся и, едва переставляя ноги, побрел по уводящей в джунгли дорожке.
Диму охватили дурные предчувствия. Он вдруг понял, что Кирилл не позовет на помощь. Найдется тысяча причин, по которым он не сможет или не захочет спастись, и только Дима будет знать правду: Кох-Наг не отпускает свои жертвы.
Дима тряхнул головой, отгоняя подступающее безумие. Нельзя сваливаться в мистику. Он должен быть холоден, логичен и расчетлив, иначе просто не выживет. Чтобы сориентироваться, зацепиться за ускользающую реальность, Дима покосился на Вову. Тот хмурился, полностью погрузившись в какие-то невеселые размышления. Возможно, они думали об одном и том же: Кирилл уже не может осознать опасность и позаботиться о себе. Кто-то должен выменять его жизнь на свою победу. Только вот найдется ли среди них тот, кто согласится? Или… Дима, сам не понимая, что делает, упрямо мотнул головой. Нет, до такого не дойдет, конечно. Если никто из них не захочет, если они еще большие сволочи, чем кажутся, — что ж, он спасет несчастного дурака сам.
А пока надо было позаботиться о себе. Вернувшись в лагерь, он не сказал о змее ни слова. Никто и не спрашивал, но на всякий случай Дима мимоходом соврал что-то о торчащей на пути и незамеченной ветке. Почему промолчала Лера, он не понимал. Может быть, просто от равнодушия. Сам же Дима даже заикаться об этой истории не хотел. При одной мысли о том, как он распустился перед этой ледяной стервой, его начинало скручивать жгутом от стыда и гнева. Пока он распинался и хватался за ее руки, Лера спокойно, терпеливо дожидалась его смерти. И как же взбесилась, когда поняла, что не дождется! А он ей чуть кальмара не отдал… Сны, в которых Дима являлся на экзамен голым, были лишь жалким подобием того, что он чувствовал сейчас. Да еще
Собравшись с духом и беззвучно подвывая, он смыл подсохшую кровь морской водой, а потом вылил на укус полпузырька перекиси. Щипало страшно, почти до слез. Раны, оставленные змеиными зубами, были глубокие и на вид довольно жуткие. Дима на секунду представил, что было бы, не пожалей кобра яда, и его охватила томительная слабость. Кое-как взяв себя в руки, он решительно пришлепнул сверху пластырь. Ну вот и все, если повезет и обойдется без инфекции, то через пару недель от страшных кровавых дырок останутся лишь розоватые шрамы. Укушен королевской коброй — и остался не только жив, но и здоров. Да он счастливчик. И это неспроста. Все — неспроста. Кох-Наг напомнил ему, что не стоит размякать и думать о людях лучше, чем они есть. Жестоко, но действенно. Ярость Леры, осознавшей, что яда не было, Дима не забудет.
— Кто здесь? — послышался глуховатый возглас Кирилла.
Дима удивленно осмотрелся: все на месте. Антон с усталым, раздраженным недоумением крутит головой. Лера, прикусив губу, склонилась над костром. А Вова как будто ожидал чего-то подобного — и теперь прислушивался внимательно, но спокойно.
— Кто здесь? — снова вскрикнул Кирилл. — Ну хватит меня разыгрывать, — хныкнул он.
Поддерживая спадающие шорты, Кирилл вывалился к костру. Его круглый живот сдулся и обвис, как проткнутый воздушный шарик. Остановившись поодаль, Кирилл обвел сидящих у костра людей глазами и беззвучно зашевелил губами — видимо, пересчитывал. Подсчеты его смутили, и парень испуганно обернулся на джунгли.
— А там кто ходит? — он ткнул большим пальцем через плечо, указывая на заросли.
— Мы ничего не слышали, — ответил Вова.
Кирилл недоверчиво покачал головой, нервно косясь на подступающую к лагерю стену деревьев.
— Кто-то ходит, — упрямо повторил он. — Я думал…
— Что? — спросил Антон, не дождавшись продолжения.
— Я думал, Ирка, — промямлил Кирилл.
Дима до хруста сжал челюсти. Им овладел свинцовый ужас — но в нем не нашлось ни намека на удивление. Он был готов к этому с тех пор, как потустороннее мстительное нечто вынудило его отравить Кирилла. Злые духи ждали своего. Им не терпелось.
— Ира умерла, — проговорил побледневший Антон.
— Так в том-то и дело! — живо откликнулся Кирилл. — Вот и я думал, что умерла. А потом смотрю: Ирка! Не до конца, наверное, умерла…
— Так, — подскочил Антон. — Ты сейчас берешь рацию, давишь на кнопочку, говоришь пять циферок…
Он схватил передатчик и всунул его в широкие ладони Кирилла. Тот послушно взял рацию, повертел ее в руках и смущенно отложил в сторону.
— Ну, знаешь, — начал заводиться Антон, — если ты уже совсем ничего не соображаешь…
Кирилл поднял на него грустные, как у бездомного пса, глаза.
— Не помню я, — ответил он. — Не могу вспомнить, ясно?
Кирилл с безумной надеждой смотрел на Антона. Тот встал, присел к костру, бессмысленно поправляя тлеющий хворост. Кирилл молча следил за ним взглядом. Он снова неприятно напоминал бультерьера — безмозглую, преданную псину, свято уверенную в том, что хозяин знает, как надо, что хозяин сделает так, чтоб все было хорошо…
Под этим безмолвным давлением движения Антона становились все более порывистыми. Не выдержав молчания, он резко отодвинул жестянку с кипяченой водой, сердито заговорил: