Играй грязно, Геркулес Мишель

Играй грязно

на обложку

Геркулес Мишель

Шрифт:

Я переключил внимание на него, готовый ударить его по самодовольному лицу, когда кто-то выкрикнул мое имя. Шайба проносится передо мной, но из-за того, что я отвлекся, я пропускаю ее и вручаю Клейтону на блюдечке с голубой каемочкой.

— Блять!

Я бегу за шайбой, бегу так быстро, как только могу. Логан добирается до нее первым, но не раньше, чем отправляет шайбу в сторону Атласа. Красная пелена накрывает мои глаза. Я не позволю этому ублюдку забить еще одну шайбу в наши ворота. На полной скорости я с такой силой бью его о борт, что он не успевает подготовиться

к удару. Он отрывается ото льда и падает, как тряпичная кукла. Другой игрок Клейтона бросается на меня, и я отталкиваю и его. Атлас встает, затем тянет меня за джерси. Я бью его локтем в живот, пытаясь освободиться, и тогда вход идут кулаки. Он бьет меня сбоку по лицу, срывая шлем. Я избавляюсь от него и наношу ответный удар. Я жаждал драки, и теперь она у меня есть. Я даже не слышу свистка. Мы лежим на льду, и преимущество на моей стороне. Засранец свернулся в клубок, подняв руки, чтобы защитить лицо. Я перестаю бить только тогда, когда Шон и Алекс оттаскивают меня.

Мой пульс бьется в ушах так громко, что я только его и слышу. Лицо и уши горят, на губах ощущается вкус крови.

По пути к штрафному боксу я совершаю ошибку и бросаю взгляд в сторону тренера Бедфорда. Если бы взглядом можно было убить, я был бы мертв. Его лицо краснеет, когда он поворачивается, чтобы сказать что-то помощнику тренера ЛаРу. По крайней мере, я не единственный, кого наказывают. Я не давал Клейтону играть в большинстве. Атлас тоже должен дуться в "корзине грехов".

Первые тридцать секунд я не отвлекаюсь от игры, наблюдая за ее развитием на краю своего сиденья.

Мои ноги не перестают подпрыгивать. Затем раздается стук о плексиглас. Я не обращаю на это внимания, не желая вступать в контакт с толпой. Но он продолжается, и я поворачиваюсь, готовый сказать тому, кто меня раздражает, чтобы он отвалил. Ругательство замирает у меня в горле. Это Джиа пытается привлечь мое внимание. Я настолько погрузился в свои мысли, что не заметил, что она сидит прямо за штрафной Воинов. Потом я увидел, что на ней надето… и мое сердце заколотилось. Это моя джерси. На ней моя гребаная джерси.

Я хочу задержать свой гнев, но увидеть ее в моей джерси — это как луч солнца, пробивающий дыру в моей тьме. Я улыбаюсь, не обращая внимания на резкую боль в разбитых губах.

— Ты в порядке? — спрашивает она.

Я киваю. Громкий гул на арене возвращает мое внимание на лед. Пока я болтал со своей девочкой, я пропустил, как Шон забил гол.

Я вскакиваю на ноги и поднимаю кулак вверх. Через мгновение мое время в "корзине для грехов" закончилось, и я снова вышел на лед. Неудивительно, что мне приходится сразу же вернуться на скамейку запасных. Тренер даже не смотрит на меня. Здесь он меня не пожурит, но я знаю, что это произойдет. Несмотря на ничью в первом периоде, я ни о чем не жалею. Я бы снова ударил этого ублюдка Кодиака, если бы мне дали такую возможность. Никто не будет говорить гадости о моей девочке и уходить невредимым.

ГЛАВА 52

ДЖИА

Когда игра закончилась и финальный счет показал 4:1, мой голос пропал.

Я никогда не кричала и не болела так громко, как сегодня, возможно, из-за того, что произошло ранее с Мартином, а затем стала свидетелем драки Ноа с Атласом. У меня было много сдерживаемого гнева, и он должен был куда-то деться. Как только "Воины" сравняли счет, они нашли свой ритм и до конца игры доминировали. Победа над Клейтоном всегда приятна, но сегодня она была еще вкуснее.

Я боялась, что тренер Бедфорд посадит Ноа на скамейку запасных до конца игры, но он разрешил ему вернуться после первого периода. Представляю, как напряженно было в раздевалке.

Я не сразу отправляюсь в общую зону Воинов. Вместо этого я жду родителей Ноа и его сестру в фуд-корте. Я не могла встретиться с ними перед игрой, а их места были не рядом с моими. Ноа дал своей маме мой номер телефона, и мы общались по смс во время игры. Я видела их фотографии, поэтому знаю, как они выглядят, но они заметили меня первыми.

— Джиа! — выкрикивает мое имя девушка и машет мне рукой.

Она милая, как пуговка, ее темно-каштановые волосы завязаны в хвост с большим бордовым бантом. Она стоит рядом со старшей версией Ноа — его отцом — и симпатичной женщиной со светлыми волосами, подстриженными в боб. Все они одеты в майку Ноа.

Я подхожу к ним, улыбаясь от уха до уха, надеясь, что они не видят, как я нервничаю, встречаясь с ними лично.

— Привет, — я машу рукой, не зная, как их поприветствовать.

Мама Ноа делает шаг вперед и обнимает меня:

— Так приятно наконец-то познакомиться с тобой. Ты так же великолепна вживую, как и на фотографиях.

— Спасибо, — на моих щеках проступает румянец.

Отец Ноа не такой ласковый, как его жена. Он предлагает мне руку, а не обнимает. Что касается Николь, то она просто машет мне рукой, сохраняя на лице улыбку чеширского кота. Я не знаю, что с этим делать.

— Как прошло твое задание по французскому? — спрашивает она неожиданно.

— Все прошло хорошо. Я получила пятерку, благодаря Ноа.

Миссис Кингсли нахмурила брови:

— Ноа? Каким образом мой сын помог тебе с французским? Я пыталась заставить его учиться, но у мальчика было время только на хоккей.

Сбитая с толку, я спрашиваю:

— Вы хотите сказать, что он не говорит по-французски?

— Ноа не сможет говорить по-французски, даже чтобы спасти свою жизнь, — смеётся Николь.

— Но он помог мне с заданием. Он даже пересмотрел мое сочинение, и его предложения были в точку.

Мистер Кингсли почесал голову:

— Ну, как вы думаете, мог ли он научиться за последние пару месяцев?

Его жена бросает на него насмешливый взгляд:

— Ник, пожалуйста. Мальчик — самородок на льду, но выучить язык за несколько месяцев — это выше его сил.