Играй в меня
Шрифт:
— Перееду пока к тебе, — обрадовал меня с утра Димка.
У меня не было сил ни огорчаться, ни радоваться. Казалось, силы высосал из меня мой ребёнок. Я кивнула, с трудом поднялась с постели. Подкатила к горлу тошнота. Санузел был слитный, я включила воду погромче, уже привычно обняла унитаз. Когда вышла — Дима ждал меня у дверей.
Взял за руку, повёл в комнату, усадил напротив себя.
— Мне не нравится то, что происходит, — серьёзно начал он. — Ещё летом все было иначе. А сейчас…я словно навязываюсь, а ты терпишь меня из милости. Я уже
Говорил спокойно, нарочито спокойно. А сам — струна натянутая. И ждёт моих слов, и боится. И не хочет меня потерять. Я тоже не хочу, очень не хочу. И я решилась.
— Дим, мне просто тяжело очень. Я неважно себя чувствую. Я…беременна.
Он посмотрел на меня, моргнул даже пару раз. Потом улыбнулся, неуверенно.
— Это что…у нас ребёнок будет? — я кивнула. — Ни хрена себе…
— Ты огорчен?
— Господи, Катя, я такого навоображал! Рожай хоть троих сразу, прокормим!
И засмеялся. На руки меня подхватил, закружил. Меня снова замутило, но теперь я могла хотя бы блевать с чистой совестью. А Димка караулил за дверью со стаканом водички, то и дело спрашивая — плохо, да? Сильно? А может, в больницу?
Было самое начало декабря. Моей беременности — девять недель. Я уже сходила и встала на учёт. Анализы даже сдала… Врачу не понравился шум моего сердца. Он посмотрел мою карту, сказал, что при моём диагнозе так быть не должно. Меня отправили на кардиограмму. Потом к кардиологу. Потом к ещё одному…Это тянулось несколько дней. Меня передавали из рук в руки, как безвольную игрушку. Сетовали на гемоглобин, на апатию, и на сердце, сердце…я так устала, что просто хотела вырвать идиотское сердце из груди, и лечь выспаться. Спать я не могла. Тревога не хотела отпускать и ночью.
В итоге, мне повезло. Наверное. В сходила от одного врача к другому, большая часть из них даже затруднялась поставить мне точный диагноз. Я попала к кардиологу мамы. Он хорошо был со мной знаком, приходилось общаться в силу обстоятельств.
— Малышка, — сказал мне нестарый ещё врач. — Ты рожать не можешь.
— Я подумаю, — обещала я. — У меня же ещё есть время думать?
— Думай, — смотрел он на меня с печалью, внимательно. — Только смотри, как бы все за тебя не решилось. Ты же знаешь, что с сердцем твоей мамы? Ей сорок лет, две операции уже, и прогнозы…врать не буду. Так вот — у тебя хуже. Если вовремя прооперироваться, в хорошей клинике, шансы есть. Будешь рожать — ни одного.
Ему я верила. Да, в принципе, я понимала, что меня не обманывают. Но на аборт решиться не могла. И каждый день просыпалась, прислушивалась к себе. К сердцу, к тому, кто рос в моей матке. Порой даже казалось, что ребёнок шевелится, хотя я знала, что на таком сроке это ещё не возможно. Он ещё слишком крохотный, ребёнок, которого хотят лишить жизни. Я включала старый, работающий через раз тарахтящий компьютер и читала — у ребёнка уже есть пальчики. Крохотные, ещё без ногтей. Внутри меня уже человек, пусть и такой
Димка радовался. Следил за тем, что я ем. Витаминки покупал. Заставлял меня гулять, я цеплялась за его локоть и по сторонам смотрела — боялась увидеть кого-то из ненужных знакомых. Все же, по официальной версии, я девушка Сеньки…
Сенька поймал меня у подъезда через несколько дней, после того, как я узнала, что моему ребёнку, скорее всего, не суждено родиться.
— Куда пропала?
— Ты велел мне пропасть, вот я и пропала…
— Катя! Ты что, ещё не поняла, что это не игрушки все? Что подработку на лето ты выбрала не самую удачную?
— Ты же работаешь! — вспылила я. Кивнула на его машину: — Не жалуешься…
— Я мужчина, — ответил Сенька, словно это все объясняло и оправдывало.
Я опустилась на холодную скамейку. Спорить с Сенькой не имело никакого смысла — сама видела, что все пошло через задницу. Открыла сумку. Поворошила шорох ненужной всячины, что там обитала, добралась до бокового внутреннего кармашка.
— На, держи, — протянула я Сеньке бумажку. — Такого формата в вашей конторе годится?
Он взял справку, повертел. В ней, чёрном по белому, что у гражданки Коломейцевой, меня то есть, беременность, целых девять недель. Про мои диагнозы не слова — справку выписал районный гинеколог. Сенька смотрел то на бумажку, то на меня.
— Ты что, и правда беременна? — устало опустился рядом со мной на лавку. И сдулся весь, словно проколотый надувной шарик. Я бы пожалела его, но что-то с моей жалостью случилось — и на себя то не хватало. — От Димки?
— Сень!
— Прости… Да, ты же не такая у нас. Дюймовочка. Любовь до гроба, все дела… Только жизнь не такая простая, Кать. Для того, чтобы просто быть счастливым, нужно как минимум душу дьяволу продать. Я бы продал, но где дьявол, где я? Не докричаться.
— Пока, Сень..
На меня саму свалилось слишком много боли, чтобы принимать ещё и чужую. Я никогда не была эгоисткой. Но сейчас хотелось просто встать и уйти, чтобы не слушать, я знала, что ничего хорошего Сенька не скажет, только в очередной раз разбередит душу. Но уйти он не давал.
— Смешно наверное, но я все надеялся… Люди имеют обыкновение надоедать друг другу. Любовь сменяется раздражением, усталостью, ненавистью даже. Я ходил вокруг да около, ждал. Что надоест, что наиграетесь… А теперь беременна вот. Поздравлять тебя нужно, да?
Наверное в этот момент стало больше ещё одним человеком, который ждал что крохотный ребёнок, в котором ещё и трёх сантиметров нет, перестанет жить.
Катя
Во мне не осталось ни жалости, ни любви. Все силы уходили на то, чтобы жить. Я смотрела на Сеньку и знала, что люблю его. Что многие годы провела с ним бок о бок, думала, что всегда так будет. Но самой любви нет, не чувствовала. Вся я была нацелена на своего ребёнка. Глупости, невозможно залюбить впрок человека, который даже не родился, но похоже именно это я и собиралась сделать.