Играя в жизни
Шрифт:
– И что их ожидает в случае поимки?
Я так благодарна за этот вопрос, что готова пожать руку интересующейся женщине.
К моему величайшему сожалению, другая сплетница не ответила, и мое сердце ухнуло к пяткам. Женщины уходят, а я жду, когда подойдет моя очередь к Розалин. Мысли уносят в далекое прошлое. Я уже сталкивалась с блюстителями и повторения этого не желаю. Мерзкие поганцы, которые могут потребовать от любого, кто не носит форму или не живет у парка Памяти все что угодно, а в случае отказа пристрелить или отправить на суд под выдуманным предлогом.
– Клеймо!
От крика проверяющей, я подняла взгляд на Розалин. Моя очередь дошла, а я и
– Сегодня до десяти вечера, – сообщила Розалин.
– Поняла, – прошептала я.
Я спрятала клеймо под длинным рукавом серой бесформенной кофты и прошла дальше. Знаю, что меня ожидает полный досмотр, но каждый раз от этого волосы на руках становятся дыбом. Оголяться неприятно. Сразу же чувствую себя уязвимой и беззащитной настолько, что сердце начинает колотиться с утроенной силой, а ладони потеют.
Узкий коридор заканчивается комнатой, в которой я снова увидела двух беседующих ранее женщин, они уже одевались, а мне только предстояло раздеться. Я прошла к привычному месту в самом углу практически пустого помещения и полностью разделась, стараясь не обращать внимания на других рабов около фабричной каторги. Оставшись абсолютно голой, сгребла одежду ворохом, свободной рукой открыла ящик, утопленный в стене, и закинула туда все, включая ботинки. Сразу же отправилась к зеркалу, подняла руки и медленно прокрутилась перед ним. Понимание того, что в этот момент кто-то разглядывает меня, пусть и на наличие запрещенных предметов, заставляет сжать зубы и сделать вид, что мне плевать.
Я ждала звуковой сигнал, как порцию сносной еды. Как только он прозвучал, я протяжно выдохнула и опустила руки. Правую отправила в отверстие рядом с зеркальной грязной поверхностью. И каждый раз я испытываю одно и то же чувство, словно меня вот-вот кто-то схватит за руку, но этого снова не происходит, после второго звукового сигнала забрала свою конечность и отправилась к вещам. Открываю ящик и достаю свои блага, проверенные кем-то за стеной. Натягиваю на себя одежду и быстро прохожу дальше. Не слушаю разговоры остальных женщин, в голове крутится только одна мысль – нам конец. Всей нашей четверке конец.
Через несколько минут оказываюсь на своем рабочем месте. Конвейер продолжает ехать не останавливаясь, моя задача до ужаса проста, ловить ампулы с синтетиком и упаковывать их в мягкие коробки, а потом ставить их на конвейер, находящийся за спиной. Порой кажется, что этим я занимаюсь всю свою жизнь. Марок я за это, разумеется, не получаю, но меня обеспечивают едой. Сегодня третий день, значит на выходе с работы меня ждет оплата.
– Неужели? – спрашивает девчонка справа от меня.
Перевожу на нее взгляд и пропускаю проклятую ампулу. Хорошо, что после меня стоит больше сорока человек, кто-нибудь да подберет драгоценный синтетик.
– Я тебе говорю, – громким шепотом восклицает другая, она стоит через три человека от меня. – Мой брат блюститель. – Как будто этого кто-то не знал. – Он сказал, что это прямое распоряжение от мэра. Найти преступников. Тому, кто сможет это сделать, подарят билет. На всю семью.
– Билет, – произносит сорокалетняя старушка Пэм. – Какая глупость.
– Вовсе не глупость, – возмущается сестра блюстителя. – Это не просто слово мэра, а распоряжение Семьи Основателей, самой корпорации. Такое надругательство не должно оставаться безнаказанным.
Продолжаю механическими движениями ловить ампулы и складывать в коробку. В течение всего дня разговоры ведутся только об одном – поимка преступников. Если бы они знали, что нарушитель ближе, чем они думают, то за волосы вытащили бы меня на улицу, а дальше волоком доставили до мэра.
Я весь день провела на иголках. Каждое сомнительное происшествие заставляло меня напрягаться едва ли не до потери сознания. К сомнительным происшествиям относится все: от чиха до двух умерших женщин. Скорее всего они скончались от голода или из-за отсутствия отдыха. Завтра их имена зачитают, как павших для продолжения существования мира. Отдать последний вздох на работе, это что-то вроде престижной смерти.
Даже когда подошло мое время пойти на перерыв, я ощущала на себе взгляды, которых на самом деле не было. Головой я это понимала, но панические наклонности не давали расслабиться ни на мгновение.
Когда маленькая стрелка на часах – единственном украшении на стене – остановилась на десяти, я без сил отступила со своего места, и его тут же заняла другая девушка. Я зачем-то кивнула ей, она нахмурилась в ответ, а в следующее мгновение позабыла о моем существовании.
Оказавшись в комнате с зеркалом, я разделась, снова сложила вещи в контейнер и задвинула его в стену, прошла к зеркалу и, подняв руки, кружилась. После звукового сигнала вставила метку в отверстие, дождалась гудка и, быстро одевшись, отправилась за едой. Это явно лучшее, что произойдет со мной за этот день.
И снова очередь. Сейчас разговоров нет, все уставшие и голодные. Скорее всего многие из тех, кто стоит в змейке, ели примерно три дня назад. Забрав коробку, открываю ее тут же. Достаю напичканный протеином батончик и съедаю его, не успев прожевать должным образом. Съеденное тяжестью падает на дно желудка, и я даже не могу порадоваться приятному чувству сытости. Желудок сдавливает и колет. В одно мгновение начинает мутить, но меня не стошнит. Нет. Таким кощунством я не занимаюсь. Остальное распихиваю по карманам и выхожу из здания, миновав турникет.
Прохладный воздух немного отрезвляет, желудок болит уже меньше. На мгновение останавливаюсь и поднимаю лицо к небу. Звезды. Тысячи прекрасных созданий смотрят на меня сквозь купол. Когда я была маленькой, мама говорила, что звезды – это тоже дело рук корпорации. Все началось с Отца Основателя, именно он разместил первую звезду на черном Олимпе. А дальше уже остальное семейство разместило их на небо, чтобы мы понимали, нам не быть свободными, как они.
Ну и ладно. Кому нужна эта свобода? Что нам делать без корпорации и Семьи Основателей? Отправляться за купол? П-ф-ф. Там ничего нет, радиация уничтожила землю еще в 2026. А это было дохрена лет назад. Но недостаточно много, чтобы за куполом было безопасно, так говорят все – от рабочих завода, до выступающих при приезде членов Семьи Основателей.