Игрок
Шрифт:
— Зачем ты это сделал? — Насколько это физически и морально мучительно — вонзить нож в собственную плоть!
Он явно взвешивал, много ли мне рассказать.
— Я не представлял себе лучшую жизнь, потому что… не знал, что появишься ты.
Эти взгляды утопающего! Он вообще понимает, какой груз взваливает на мои плечи?
Он хмуро на меня посмотрел.
— Это одна из тех вещей, которые я не должен произносить вслух, да?
Слишком большая ответственность за счастье другого человека. А если
Я же всего лишь аферистка!
Мы смотрели друг другу в глаза, пока я не успокоилась достаточно, чтобы сказать:
— Ты можешь объяснить, что подтолкнуло тебя к такому решению?
Он потёр ладонью загривок.
— Максим сказал, что я должен полностью рассказать о своём прошлом, чтобы мы могли двигаться дальше. Ты тоже так считаешь? — Дмитрий действительно спрашивал моего совета.
— Думаю, это будет полезно. — Я вспомнила, как мучился Бэнжи, его боль. — У моего сводного брата было сложное детство. Если бы он держал всё в себе, то, уверена, это бы его просто уничтожило.
Дмитрий встал и принялся ходить из стороны в сторону.
— А сейчас ему лучше?
— Это заняло несколько лет. Но, да. — Я не чувствовала, что Дмитрию действительно нужно выговориться, скорее он просто прощупывал почву, чтобы укрепить наш брак. — Не надо что-то рассказывать чисто для галочки.
— Возможно, если я поделюсь своим прошлым, ты мне расскажешь что-то о себе. Я бы хотел этого. Я хочу, чтобы мы… — Он чуть замедлил свои шаги, чтобы взглянуть на меня. — Мы становимся ближе друг к другу?
— Ты имеешь в виду, устанавливается ли между нами связь?
— Именно.
— Я думаю, да. А ты?
Он кивнул.
— Каждая проведённая с тобой минута заставляет меня желать ещё тысячу. Я просыпаюсь, вижу твою голову на моей груди и чувствую, что попал в сказку.
Бешено заколотилось сердце.
— Когда ты так говоришь, у меня пальцы на ногах подворачиваются. Но потом я спрашиваю себя, как ты можешь испытывать такие сильные чувства, если мы по-прежнему мало знаем друг друга.
Он открыл было рот, чтобы что-то сказать, но затем, видимо, передумал.
— Когда я решил, что ты могла забеременеть, часть меня обрадовалась этому, потому что ребёнок бы нас объединил.
С Уолкером и Кэрин это не сработало.
— Дмитрий, есть много других способов стать ближе.
Вновь отведя взгляд, он произнёс:
— Я буду… я готов рассказать о своём прошлом. — Он сел на кровать, вновь прижавшись спиной к спинке кровати. — Как ты думаешь, что со мной случилось?
Вопрос меня не смутил.
— После смерти отца тебя отправили к человеку, который тебя растлевал.
Он резко выдохнул.
— Ты очень проницательна. На самом деле это его отправили к нам.
Глава 32
— Я…
— Сколько тебе было лет, когда всё началось?
Он прочистил горло.
— Семь. С семи до девяти.
Ещё такой невинный малыш. Желание защитить Дмитрия взорвалось внутри, как инферно.
— Этот человек был вашим опекуном? — Тот, кому надо было доверять.
— Да. Его фамилия была… Орлов. — Кулаки Дмитрия сжались. — Он… домогался меня и многих детей до этого. И мальчиков и девочек. Он мучил Максима, избив и заперев на несколько месяцев в тёмном подвале.
Я наклонилась к нему.
— Мне очень жаль, Дмитрий.
— Не знаю, хочу ли я сейчас всё тебе рассказать. Не выношу жалость.
— Не нужно ничего говорить, если ты ещё не готов, но знай, что я вовсе не жалею того мужчину, которым ты стал сейчас.
Успокоившись, он продолжал:
— Орлов не был нашим первым мучителем. Мой отец был жестоким алкоголиком. Самые ранние воспоминания — как он бьёт меня, братьев и нашу мать. Особенно по ночам. А зимой ночи бесконечны.
Боже мой. Неудивительно, что он и его братья почти не пьют.
— Когда мне было почти шесть, я проснулся однажды от страшных криков. Отец пришёл в ярость от какого-то незначительного проступка Максима и Алекса, и собирался жестоко их наказать. Я никогда не слышал, чтобы он был так разъярён. Мать бросилась на него, отчаянно пытаясь защитить сыновей. Он столкнул её вниз по лестнице. — Голос у него стал совсем глухим. — Никогда не забуду внезапно наступившую тишину. Я почувствовал, что её больше нет, но не мог к ней пойти, опасаясь отца. Он оставил маму там, чтобы я нашёл её следующим утром.
Я бы всё на свете отдала, чтобы изменить его прошлое! Представляя Дмитрия, напуганного до смерти мальчика, мне хотелось его обнять, но выглядел он так, словно готов был сбежать в любую секунду.
— Лишь недавно я сказал братьям, что она умерла, защищая нас, — хрипло сказал он.
«Бесконечное терпение, безусловная любовь и защита ценой собственной жизни», говорил Дмитрий. Его мать отдала свою жизнь, защищая сыновей.
— Наверное, тебе ужасно её не хватает.
Его лицо стало злым:
— Пойми, она ничего не могла сделать. Приютов там не было. Если бы она сбежала с нами, наш могущественный отец всё равно бы её отыскал. И даже если бы ей удалось ускользнуть от него среди зимы с тремя детьми, ей всё равно было бы некуда пойти.
Он думал, я буду осуждать маму, которую он так любил.
— Дмитрий, тогда было другое время и место, которые я и представить себе не могу. Я бы никогда не осудила её за то, что случилось, — но осудила бы её мучителя.